Непобедимые

С высотки за лесом метрах в двухстах через голову сидящих в овраге мощно врезал крупнокалиберный. Прицельно, основательно и очень точно он вломил прямо в плюющий огнем АГС. Как только гранатомет смолк, пулеметчик на той стороне чуть повел стволом, и с позиций ПК полетели ошметки и срубленные лилово-оранжевые ветви.

Схватив молодого бойца за шиворот и заодно подцепив лежавший под боком «Шмель», Скобелев рванулся к тропе.

Вовремя! Разорвав окоп ПК, пулемет взялся за их угол. Метров через сорок на границе видимости майор уложил снайпера в гнилую промоину и сказал:

— Пацан! Три выстрела. Попади! Потом по тропе, до прогалины. Пятьдесят метров.

Жди нас. Услышишь, что завязли. — его на мгновение прервал грохот сработавшей на склоне осколочной. — Уходи в гнездо. Хлопушка на повороте. Минируйте тропу.

Парень таращился на майора, смотрел глазами человека, изо всех сил не хотевшего умирать. Скобелев не мог его так бросить. Наклонившись, крепко взял за шею и, глядя прямо в глаза, с нажимом прошептал:

— Выполняй точно. Тогда выживешь. Если не выполнишь — умрешь. Попади в него.

Он развернулся и стал выставлять сошки. Крупнокалиберный рычал вдоль тропы короткими трассами. Над головой траурно завыло, и на склоне холма, и по всему склону прошла серия взрывов. Это не подствольники. Это — вилы!

Метрах в трехстах в сторону станции болотными всполохами замигали огоньки развернувшейся минометной батареи. Если они перенесут огонь на тропу — не выйдет никто.

Майор рванулся к выходившим на тропу. Одного волоком тащили на плащ-палатке. Второй, шатаясь, еле шел следом. Замыкал Шишкин с гранатометным станком на плече и АГС в руках.

Сзади лупанул пацан и сразу — еще раз. Крупнокалиберный заткнулся. Через несколько секунд молодой боец вылетел на Скобелева. Майор молча перехватил его и показал глазами на людей. Пацан понял и подлетел к раненому. Майор успел рассмотреть бессильно мотавшуюся по брезенту русую голову.

Скобелев крикнул вдогонку:

— Шишкин — с тропы! Минометы!

Тот, обернувшись, кивнул. Глаза тоскливо смотрели на Скобелева.

Майор отрицательно покачал головой:

— Выводи!

Гости — молодцы, слов нет. Не дернули назад, не влезли рылом в грязь, да и давят крепко. Правильно! Давите. Мы тоже сейчас придавим — на посошок.

Ну, и потом. Должно же все закончиться по справедливости!

Сместившись влево, майор оказался у края лысой опушки. Минометы размолачивали остатки позиций на вираже. Пехота внизу готовилась к рывку в балку. Батарея сейчас перенесет огонь и начнет методично перекрывать пути отхода. Если их не заткнуть, то все — кранты.

Если действительно был подрыв противопехотной, то там сейчас перевязывают раненых и собираются «до кучи». Ну, а если саперы кошками сдернули растяжку, то вообще все будет легко. Майор вычленил глазом квадрат семь на семь метров и, старательно приложившись, ухнул из огнемета «Шмель» в его середину. В сотне метров тяжко и низко громыхнуло.

Даже не глядя на результаты, Ярослав прицелился из второго «Шмеля» и врезал по минометам — благо все расстояния заранее пробиты дальномером и «двести шестьдесят метров» до той полынной проплешины у майора были схоронены в памяти. Кроваво-красным светлячком метнулась к батарее граната, и та, накрывшись дымной тенью, тут же смолкла.

Теперь только бы выиграть время!

Пот заливал глаза. Ну это еще двадцать лет назад все поняли: лоб ночью автомобильной фарой светит. Лучше под шапочкой пропотеть, зато мозги на спину ненароком не обронишь. На майоре с избытком железа, да и у самого немалый живой вес.

Где-то сзади и с боков густо стреляли. Вновь стали рваться мины, но намного дальше, в глубине. По звуку было непонятно, доставали спецназовцев или нет. Иногда поверху проходили пулеметные трассы. Главное, чтобы никому не напороться, если сбоку подойдет подкрепление. Хотя и маловероятно. Гостям догнать группу можно только по тропе. В обход далеко не уйдешь — там днем черт ногу сломит, что уж говорить о ночи.

Майор выскочил на поляну. На подходе сквозь рев прокуренных легких и свист вылетавшей со всех дыр слюны он услышал окрик:

— Кто?!

— Скобелев!

Он прошел мимо перепуганного молодого бойца и ввалился в поворот. Хлопушка потерянно сидел у тропы. Он поднял уползавший в куст моток зажатой в руке проволоки. Шишкин склонился над одним из бойцов. Внизу белели пятнистые бинты перевязываемого пулеметчика. Эдик отрицательно качнул головой.

Там лежал Потупа.

Сиплое, короткое, прерывистое дыхание через открытый рот. Голова запрокинута. Мелко сучащие, подрагивающие руки. Молочно отсвечивающее, мокрое от пота лицо. На месте таза намотан огромный узел бинтов, какого-то тряпья и плащ-палатки. Глаза его устремились в будущее, которого больше не было.

Подняв глаза, майор рявкнул в сторону тропы:

— Какого хрена вы сидели?! Ракета — для кого была?!

Кто-то придушенно прошептал:

— Ваня ленту свежую хотел добить, а мы уже выходить собирались!

— Да не вышел, смотрю! — ладно, что орать-то.

Майор замолчал, потом продолжил: