Неправедные

— Ты сейчас уйдёшь опять? — спросила она спустя какое-то время бесцветным, мертвецким голосом.

Я не отвечал, ждал, когда посмотрит. Она повернулась. Лицо у неё было какое-то замученное, бледное, из-под капюшона к нему сосульками липли мокрые волосы.

— Серёнь, почему ты всё время уходишь?

— А ты как думаешь?

— Я?.. — Она опустила взгляд. Постояла, помолчала ещё немного и продолжила так же спокойно, едва шевеля губами, будто под транками: — Я думаю, ты боишься со мной наедине остаться. Когда дома никого. И ночью. Почему ты боишься меня, Серёж?

Кутаясь в рубашку, она спустилась с приступка, сразу став заметно ниже меня и, развернувшись, оказалась прямо напротив.

Я выдохнул дым над её головой и, избавившись от сигареты, сунул руки по карманам.

— Останься сегодня, — промямлила она, оттягивая без того длинные рукава и старательно заворачивая в них пальцы. — Мама сейчас к подруге уезжает до завтра. Отец до конца недели в командировке… Останься, Серёнь… пожалуйста…

— Зачем?

Из-за глубоких теней я никак не мог разглядеть, какого цвета у неё глаза. Помнил, что, кажется, серые. Или серо-голубые. Или, может, синие, если это вообще не одно и то же…

Она всё хотела что-то сказать, мялась и отрывалась на ни в чём не повинных рукавах.

— Просто… если ты боишься, что будет как с Ковалёвой, то не бойся, — наконец решилась она. Даже в тусклом свете единственной лампы над входом я уловил, как её бледные щёки залились румянцем. — Я уже говорила, я ничего от тебя не буду требовать, Серёнь. И не буду мстить тебе, как она это делала. Я просто хочу, чтобы ты… Чтобы это был ты, понимаешь?

Она снова подняла на меня взгляд. Полный надежды, молящий какой-то… Я понял, что она на грани, и что от того, что я скажу сейчас, зависит многое, поэтому тщательно подбирал слова.

— Нет, Маш, ты не этого хочешь. То, чего ты хочешь, я тебе дать не могу.

— Почему?! — горячо и резко перебила она. — Почему ты не можешь полюбить меня, Серёнь?! Ну, что мне ещё сделать?!

— Только тише! — Я шагнул с приступка и прибил её к себе, потянув за одежду. Уткнул в плечо. Ощутил спиной, поверх футболки, под распахнутой курткой, тепло её ладоней. — Не кричи пожалуйста. Просто не кричи сейчас…

— Ну почему, Серёнечка, почему? — взвыла она, вцепилась в меня крепко. — Ну, чем я тебе не такая?..

— Да такая ты… Ты классная… Охуенная… Просто нечем мне любить, понимаешь? Нет у меня такого органа. Не отрос ещё. Трахать есть чем, любить — нихуя…

— Ты врёшь! — Она оттолкнула меня, вернее пошатнула, оттолкнувшись сама. — Я же слышала вас с Юркой тогда в туалете!!! Ты любишь её! Ту парикмахершу с Риги, Ванькину мать! Это правда? Ты её любишь, да?!!

— Да никого я не люблю!

Машкины вопли начинали заводить, и меня это расшатывало. Я буквально чувствовал, как теряю над собой контроль.

— Не правда!

— Я чё тебе, доказывать что-то должен?!

— А мне не надо ничего доказывать! Я и так всё вижу, всё понимаю! Ты изменился, Серёнь, ты на себя не похож стал! Скажи, она что, тебя бросила?!

— Да никто никого не бросал! — Я с досадой осознал, что уже сам ору, как потерпевший. Тимонина ковырнула там, где было нельзя. — И вообще, что за драма: любишь, бросила?! Мне в принципе похуй на такие вещи, ты ещё не поняла?! Не для того создан! Вот знаешь, что я люблю?! Тусить по клубам, бухать и трахаться! — Она категорично замотала головой. — Да, Тимонина, да!!! Причём, каждый раз с новой девчонкой! Потому что все вы одинаковы! Все видите то, чего нет, сочиняете сами, а потом разочаровываетесь, что ваша фантазия и реальность нихуя не совпали. Поэтому единственный выход, чтоб не успеть превратиться в ваших глазах в чмо — это менять вас как… — Я на секунду заткнулся, горло сдавило спазмом. Но сглотнул и тут же продолжил, но уже чуть ровней: — Короче, сегодня с одной, завтра с другой, а потом получать от ваших дружков-лузеров по хлебалу! Вот что мне интересно, Тимонина, вот моё жизненное кредо! А придумывать про меня разные сказки не надо, я вам, блядь, не принц из этих сказок!

— Да это не ты, Сега!!! — переорала меня она. — Я не знаю, что она с тобой сделала, но тебя я узнала не вчера! Ты совсем другой, на самом деле, не кобель какой-то, и верный! И даже Леська говорила, что если вы переспите, то по-любому будете вместе, потому что ты…

— Леська дура! — перебил я. — И ты дура! Обе повелись на образ, который ТВ из меня сляпала! А я, блядь, не такой, я нихуя не романтик с гитарой, ещё раз говорю… Я обычный пацан, которого задолбало носить маски! Так что разуй уже глаза, Тимонина, и отвалите от меня все, желательно раз и навсегда! Пожалуйста! Просто отвалите от меня наконец… ладно?!

Тимонина замолчала. Долго наблюдала, как я нервно выбиваю сигарету из пачки и тщетно чиркаю зажигалкой, потом прищурила глаза:

— Тогда, если ты такой плохой, почему не пойдёшь со мной сейчас? Что-то же тебя останавливает?

Я помедлил с ответом, прикуривая в ладонях. Потом задрал башку, выдохнул прям ей в лицо и проговорил ледяным скотским голосом:

— А я, может, и мудак, но не совсем тупой. Просто учусь на своих ошибках, ясно?..