Неправедные

И я опять ощутила острую его нехватку. Словно фантомную боль в безжалостно ампутированном органе. Он был нужен мне. Прямо сейчас. Как глоток чистого, свежего воздуха. Как что-то единственно надёжное, не придуманное, за что можно ухватиться в бушующем океане…

Но из очередного приступа рефлексии меня вытянул голос Ваньки. Он, наверное, впервые за вечер обратился ко мне с вопросом.

— Мам, а ты придёшь на концерт в воскресенье? Леся будет выступать. Ну и я тоже… немного… Там типа день матери, всех мам и бабушек приглашают…

Глава 33

Сергей

— А это Ялта… сск! — Трунин дважды тапнул по экрану, и подъездные стены сотряс очередной приступ ржача. — Красавчик, чё… мы его тёткиной помадой разрисовали… Ты б знал, как он вонял потом! Сказал, в жизни больше пить не будет…

— Угу, меньше тоже… Стоп, — спохватился я, едва не выронив из набитого рта кусок горячей котлеты. — Это ж моя футболка, чё она делает на-а-а… как её?

— А-а-а… Варя, кажется… Вареник. Вы с ней весь вечер любезничали, а после «спички» вообще на второй ушли… — И Трунин, вспомнив какую-то допотопную мелодию, принялся водить руками круги в воздухе и заголосил: — Люби, меня, люби! Жарким огнё-о-м, ночью и днём, сердце сжига-а-йа-а-а…

— Не гони! — Я попытался отжать у него смартфон, но в итоге чуть не навернул и не размазал по стенам собственный ужин. — И не пой. Никогда вообще не пой больше, ясно?

Тут от разгорающейся борьбы нас спас хлопок Тимонинской двери. Тимонина снова спускалась к нам, а за её спиной опять возникла тёть Наташа.

— Ну ребят, ну зайдите уже, ну что вы как… Маша, пусть Серёжа заходит!..

— Понял? — повторно поддел я Трунина, с трудом сдерживая улыбку и последний кусок котлеты во рту. — Серёжа пусть заходит, а Юрец пусть тут тусит. Один.

— Ну Серёжа, ну я… — Тёть Наташа всплеснула руками и скрылась.

Тимонина сунула нос мне через плечо.

— А что вы тут смотрите?

Я не успел просигналить Трунину, чтобы не воскрешал экран. Или успел, но он не понял. Ну, или понял, но специально…

— Фотки с Сегиной днюхи, — охотно отозвался он, вновь ослепив нас ярким светом своего видавшего виды «Ксяоми». — Прикинь, забыли про них. Только вот сейчас вспомнили. А, кстати, чё тебя не было?

— А Сега меня не приглашал. — Тимонина подняла на меня колючий взгляд.

— А Сега вообще никого не приглашал, — пробубнил я, дожёвывая и глядя на неё максимально жёстко. — Кто хотел — сами пришли. Кто загасился — тот загасился.

Тимонина надулась и отошла от меня, зато на её месте почти сразу возникли девчонки. Откуда они взялись вообще — чёрт их знает. Я думал, Трунин с Наськой давно разбежались, но сейчас почему-то и она, и Ялтина сеструха подкатили как ни в чём не бывало.

— О-о-о, это чё, пюреха с котлеткой? Как в детском садике? У нас тут что, столовка открылась? — поломав мне на время мозг, Настя быстро слямзила чуток пюре прямо с моей тарелки пальцем.

— Да это Машка местных бомжей подкармливает, — «пояснил» Трунин, не придумав ничего более оригинального, чтобы мне отомстить.

— А ты чё, правда у неё живёшь?

Я обернулся: Тимониной, оказывается, уже не было. Меня вот прям озадачило, что Настя это у меня спрашивает. Именно у меня, ведь мы с ней вообще «мало знакомы», то есть, никогда особо не общались, а если и общались, то исключительно при Трунине и только на общие темы.

— Временно, — ответил я, сунув ей почти насильно испорченную тарелку. И хотел было спуститься глянуть, куда подевалась Тимонина, но меня задержал очередной Настин вопрос:

— Серё-о-о, а ты в воскресенье выступаешь? Ну, на концерте?

При этом она поймала меня за рукав и улыбнулась в глаза так, как никогда раньше не улыбалась, и тогда я догнал, что меня прямо здесь и сейчас пытаются юзать в качестве реквизита для игры под названием «Заставь Трунина рвать свои кудрявые пакли». А я игр терпеть не могу, поэтому гаркнул не особо-то вежливо:

— Нет! — И пустился вниз по лестнице. — Я вообще не приду больше в клуб, меня ТВ уволила!

— Чё ты врёшь?! — донеслось мне в спину. — Как не придёшь?! У тебя же два номера по программе!.. Ну, Сег!.. Ну, Серё-о-о! Ну стой, куда-а-а ты?!

До того, как встретиться с Труниным и зайти к Тимониной, я наведывался домой. Шмотки там, бельё, плюс мамке от меня что-то нужно было.

Так вот, мамка, помимо прочего, привязалась насчёт этого концерта. А я на него вообще не собирался. То есть, полностью. Я был уверен, что ноги моей больше в клубе не будет. Но мамка начала давить на жалость. Что она с подругами намылилась туда в кой-то веки, что ей надо хоть куда-то вырваться. И чем ей вообще жить, если не гордостью за сына… Короче, она меня дожала…

Но я сам ещё не смирился, так что трогать эту тему тоже было такой себе идейкой…

* * *

После подъездной духоты порыв предзимнего ветра с изморосью подействовали на меня словно пощёчина, отрезвляюще. Тимонину разыскивать не пришлось — она стояла под крышей. В одной моей бывшей рубашке, колготках и ботинках. Замёрзшая, понурая. И курила.

Я был удивлён. О том, что закурила, не знал. Притёрся рядом, молча отжал у неё сигарету, вложил в зубы себе, уставился в никуда.