Читаем Непреодолимое черничное искушение полностью

Она стояла у кухонной двери и беседовала с поваром, и я спросила ее, не знает ли она магазин поблизости, где можно купить камеру.

Она вздернула брови:

– У вас разве нет фотоаппарата? Мне кажется, я видела у вас камеру.

Интересно, есть что-нибудь, чего бы эта дама не видела и не замечала?

– Ну, да, но эта камера… слегка неисправна, – ответила я, почти дословно процитировав саму Паулу. И невольно улыбнулась про себя, хотя воспоминания о «Никоне» все еще сильно меня угнетали.

– Вы фотограф? – спросила она, склонив голову, чтобы получше меня разглядеть.

– Не совсем, – уклончиво сказала я. – Скорее это просто хобби. Но довольно серьезное хобби, я бы сказала.

Она покачала головой.

– Что ж, в Бейконе вы камеру не найдете. Вам надо ехать в Левисборо, там было местечко под название «Брюстер» – вот там может быть то, что вам нужно.

– А как далеко Левисборо?

– О, примерно минут сорок пять, – она задумалась. – Конечно, это на моей машине. А вы на своей доберетесь за полчаса.

Мне вдруг стало стыдно за то, что у меня «БМВ», хотя я и не могла понять, с чего бы.

Сев в машину, я нашла телефон и адрес «Мира фотоаппаратов Брюстера» – магазин по-прежнему находился в Левисборо, и когда я позвонила – мне сказали, что вроде бы они торгуют «Никонами». Это было хорошо. Я со вздохом облегчения повесила трубку и по дороге к дому Чета Каммингса была почти счастлива.

Но когда я приехала туда – моя радость тут же улетучилась без следа. Я видела, что на подъездной дорожке по-прежнему стоит одинокая зеленая «Ауди» – и больше ничего. Я раздумывала, стоит ли мне пойти снова постучаться без особой надежды в дом – но заметила, что у соседского дома стоит белая «Вольво». Ни за что я не покажусь на глаза этой бесцеремонной соседке снова!

Расстроенная, я поехала мимо дома и вдруг заметила то, чего раньше не замечала: на двери белел листочек бумаги. Это был первый признак жизни, который мне довелось увидеть за эти дни – если не считать кота. В конце улицы я развернулась и в нескольких домах от нужного мне остановилась и припарковалась. А потом побежала к дому Каммингса, прячась за деревьями, кустами и заборчиками, чтобы меня не могла увидеть его соседка. Добравшись до дома Чета, я взлетела на крыльцо. Записка была написала тонким черным маркером на обычном листке белой бумаги и приклеена к двери скотчем.

«Майк, я вернусь в 5. ЧРК».

ЧРК. Честер Р. Каммингс. Это было от Чета. Значит, он никуда не уехал! И он собирается вернуться в пять часов, и если я приеду чуть раньше – то смогу его застать.

Это было прекрасно. Я так обрадовалась, что, возможно, станцевала тустеп прямо на его крыльце. Все так же прячась за деревьями, кустами и изгородями, я повторила свой маршрут в обратном направлении, добралась до машины и прыгнула на переднее сиденье.

Планируя еще вернуться сюда позже, я настроила навигатор на Левисборо – приблизительно сорок пять минут в пути, выехала из Бейкона и поехала на север по шоссе, с обеих сторон которого росли сосны. Впереди на горизонте виднелись все новые сосны и огромное, бескрайнее небо. Могло бы получиться потрясающее фото. И я стала думать, как все это выглядело бы в видоискателе. Я бы оставила кусочек шоссе, а горизонт и деревья опустила бы пониже, ближе к рамке, а все остальное пространство на снимке занимало бы небо.

Композиция.

Бабушка всегда говорила об этом. Она подарила мне мою первую камеру – старый «Никон F». Довольно тяжелый, солидный и полностью механический, к тому же пленочный – но в свое время считался суперсовременным и продвинутым. Бабушка презентовала мне его летом, когда мне исполнилось тринадцать, и я провела с ней и дедушкой две недели в их доме на Стейнер-стрит в Сан-Франциско.

– Думаю, пришло время тебе попрощаться с той мыльницей «Кодак», которой ты пользовалась до сих пор, – сказала бабушка, входя в комнату, где я всегда у них останавливалась. Я называла ее комнатой-садом, потому что здесь была белая деревянная кровать, бледно-зеленый ковер и обои с рисунком в виде виноградных кистей и цветов. Она протянула мне коробку, упакованную в лавандовую оберточную бумагу, из которой я достала тяжелый фотоаппарат, черный и блестящий, на черном ремне. После минутного ошеломленного молчания я наконец смогла выдавить из себя «спасибо».

– Да, он не новый, – сказала бабушка. – Но мужчина, у которого я его купила, очень хорошо с ним обращался. Профи работают именно с такими, знаешь ли, – и она подмигнула мне.

Я знала. Это камера была огромным шагом вперед по сравнению с моим стареньким «Кодаком», с которым и делать-то ничего было не надо, знай себе смотри в объектив и нажимай кнопочку. «Никон» был из другой лиги, он требовал от меня определенных знаний о том, что такое однообъективный зеркальный аппарат и как с ним обращаться. Я должна была уже понимать, как вручную настроить камеру, как установить экспозицию, как использовать разные режимы съемки и диафрагму. Единственным автоматическим элементом в нем был простой экспонометр.

Перейти на страницу:

Все книги серии Тропою души: семейная история

Тропою ароматов
Тропою ароматов

Все женщины семьи Россини занимались изготовлением духов. Элену воспитала строгая бабушка, которая сразу почувствовала во внучке природный дар и силу, необходимые для продолжения семейной традиции, а кроме того, Лючия Россини была уверена, что именно Элена разгадает семейный секрет и отыщет рецепт «совершенного аромата», надежно спрятанный основательницей династии Беатриче Россини. Лишенная материнской любви, Элена чувствует себя брошенной и одинокой. Тепло, которого ей так не хватает, она находит в семье подруги, Моник… Проходят годы, Элене исполняется 26, и именно благодаря Моник она оказывается в Париже, в одном из самых престижных парфюмерных салонов французской столицы. Перед девушкой тысячи дорог, и никто не знает, куда они ее приведут. Какую же выберет Элена?..

Кристина Кабони

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Земля
Земля

Михаил Елизаров – автор романов "Библиотекарь" (премия "Русский Букер"), "Pasternak" и "Мультики" (шорт-лист премии "Национальный бестселлер"), сборников рассказов "Ногти" (шорт-лист премии Андрея Белого), "Мы вышли покурить на 17 лет" (приз читательского голосования премии "НОС").Новый роман Михаила Елизарова "Земля" – первое масштабное осмысление "русского танатоса"."Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей». Возможно, на каком-то кладбище табличку-времянку на могилу обзовут «лопатой», венок – «кустом», а землекопа – «кротом». Этот роман – история Крота" (Михаил Елизаров).Содержит нецензурную браньВ формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Михаил Юрьевич Елизаров

Современная русская и зарубежная проза