Непридуманная биография

Но жизнь продолжалась. Холод, голод, карточная система, из-за которой хлеба месяцами не видели. Из обуви одни калиши (низкие валенки с пришитыми голяшками). Одежду нам шила мать, из мешков или из списанных парусов. Она была прочной, долго носилась и летом, и зимой, и переходила по наследству младшим членам семьи. Окрашенные соком ягоды сихи (водяника черная по-научному) в темно-вишневый цвет рубахи и брюки выглядели прилично. А когда цвет становился не таким ярким, одежду подвергали окрашиванию снова…

Пока взрослые думали, как выжить, мы, малые дети, жили своей, детской жизнью и с утра до ночи были предоставлены самим себе. Бродили по тундре, искали гнезда птиц, собирали яйца, удили рыбу, летом в основном камбалу, а зимой – навагу, которая ловилась и без крючков. А вот для ловли камбалы они требовались. Их мы делали из швейной иголки или тонкой стальной проволоки. За это (иглы были в дефиците) я не раз получал хорошую трепку от мамы.

На берегу океана в двух-трех километрах от деревни в местечке Белая Щелья, на высоких крутых скалах, было особенно много яиц, но достать их было труднее. И самое главное в процессе такой охоты – голову сберечь от птиц, которые яростно защищали от нас свои гнезда. А их много – целый птичий базар: и полярные чайки, и буревестники (мы их почему-то называли «поварами»), гагары, гуси, утки и кривки, и петухи, и другие. Бывало, столько яиц в этих походах наберем, что с трудом идем до дому. А сколько птиц мы поймали в капканы, особенно «поваров» и чаек! Мясо их вкусное, жесткое, немного пахнущее ворванью. Так и кормились. С годами птиц стало меньше, они перелетели в другое место – подальше от людей.

Зимой с пропитанием было еще сложнее. Тогда мы ловили в обруч или плашки (дощечка с маленькими силками-петлями из конского волоса) пуланцев, птиц величиной с воробья, вкусных и жирных. А когда немного подросли, стали силками ловить куропаток. Если же пищи не было совсем, питались измельченным ягелем (оленьим кормом), смешанным с остатками муки, – мама пекла лепешки. Ели. Как говорится, на безрыбье и рак – рыба.

Как-то ближе к осени (я как раз должен был идти в первый класс, тогда в школу брали с 8 лет) со мной произошел случай. Мы с ребятами решили искупаться рядом с домом в прохладной реке Волонге. Вода уже убывала – был отлив. Течение быстрое. Ребят на берегу собралось много, в том числе и моя симпатия Саня Шуваева (она и сейчас, наверное, живет в Волонге, работает заведующей медпунктом). Разделись и в чем мать родила прыгнули в воду. Чтобы произвести впечатление на Саню, я нырнул, а плавать в то время умел, как топор. Вынырнул, ноги не достают до дна, от берега далеко, вместо воздуха хватаю воду, а дальше уже ничего не помню. Хорошо, что именно в это время на речку полоскать белье пришли моя мама вместе с тетей Надей. Когда мать увидела, что тонет ребенок, она не раздумывая бросилась в воду, так как плавала очень хорошо, вытащила меня на берег, подняла на уровень груди и, только в это момент увидев, что это я, вскрикнула «Оська!» и уронила меня в няшу (жидкую глину).

3. Начальная школа

Помню, как в 1943 году я пошел в первый класс первого сентября. Мама сшила мне новые брюки и рубаху из списанного паруса, сумку для книг из мешка. Попросила покружиться, приговаривая: «Пня наряди, и тот будет красивым». Хорошо, что в доме имелась и безотказно служила долгие годы швейная машинка «Зингер». Школа находилась в 50-60 метрах от дома. Бывало, я, как только покажутся проталины, босиком бегал на уроки. Располагалась школа в избе. Учились в две смены: 1-3 классы и 2-4 классы, 14 учеников. Учительница для всех нас была второй мамой. Писать мы учились между строк в старых книгах, или, в лучшем случае, на серой упаковочной бумаге. Учительница выдавала одно перо рондо на весь учебный год. У девочек (они аккуратнее и бережливее) оно, может, и служило столько. У нас же, мальчишек, не получалось, мы их теряли или ломали. Тогда приходилось использовать перо от крупной птицы. А вот чернила в порошке учитель выдавала нашим родителям и тоже на весь год. Как бы мы их ни экономили, хотя и были чернильницы-непроливайки, на год этого количества все равно не хватало. Поэтому делали заменитель – обыкновенную сажу из печной трубы, разведенную водой. После написания такими чернилами лист для проверки подавали учительнице осторожно, чтобы она могла прочитать и поставить оценку. А затем встряхивали исписанный лист, осторожно, не нажимая, проводили по нему сухой тряпкой, и следов от сажи на листе почти не оставалось. Можно было на этой же бумаге выполнять новое задание.

Чистописание, как и все остальные уроки, у нас вела Любовь Ивановна, моя первая учительница. Мы очень старались на ее уроках, а она, несмотря на то что мы порой писали птичьими перьями, всегда оценивала наш труд справедливо.