Неприличное предложение

— Ну, покричи, милая! Постони! Покажи, как тебе хорошо! — приказывала обратное режиссёр. — Как горячо! Как сладко! Наслаждайся, чёрт побери! Отъеби его как следует! Не изображай из себя целку!

И Платон дрогнул.

Пользуясь тем, что режиссёр стояла со спины, он скользнул пальцами между ног своей партнёрши.

О, детка, какая же ты мокрая! — сцепил он зубы в ответ на её сдержанный всхлип, когда остановился на клиторе.

— М-м-м! — уставилась она на него испуганно и, чёрт побери, благодарно. Он едва заметно кивнул, не сводя с неё глаз.

— Отлично! — одобрила режиссёр, не замечая, что происходит. — Ещё!

— А! — выкрикнула Янка, сдаваясь, и выгнулась.

Горячая, невыносимо горячая вона поднялась по телу Платона. Из лёгких словно выкачали воздух. Живот стал каменным. Голова опустела.

— Кончай, кончай, не бойся, — зашептал он, словно даруя ей спасенье.

Дёрнувшись в экстазе, она сжала его пальцы.

— Ч-чёрт! — зашипел Платон и тоже кончил.

Ткнулся мокрым лбом в её плечо.

— Стоп! Снято! — рявкнула режиссёр. — Всё, ребята, можете расслабиться, — выдохнула она. — Одевайтесь и мы заберём оборудованием.

— Мы будем в ванной, забирайте, — ответил ей Платон ровным профессиональным голосом.

Встал вместе с Яной, подхватив её на руки и просто унёс.

Ногой закрыл дверь. Поставил её на пол. Выдохнул и прижал к себе.

— Прости, если это было не по сценарию, — виновато сказала она, крепко его обняв. — Но я кончила.

— Ты кончила? — засмеялся Платон. — Я кончил в носок. А я последний раз кончал в трусы лет в тринадцать.

— А сколько тебе сейчас? — задрала она голову.

— Тебя испугает, если я скажу сорок?

— А если да, то сколько ты скажешь тогда? — улыбнулась она.

— Столько, сколько ты хочешь слышать.

— Я хочу слышать всё как есть. Хочу просто слушать твой голос. Дыхание. Стук сердца, — смотрела она, не сводя с него глаз — Так всегда бывает после оргазма? Прости, если я спрашиваю глупости, но это был мой первый.

— Он даже не настоящий, — задохнулся Платон от её бесхитростных признаний.

— Пусть. И, может, это мой организм благодарен тебе за него, но мне с тобой нравится. Мне было хорошо. Спасибо!

— Ты же понимаешь, что так говорить опасно? — выдохнул он.

Его сердце стучало в груди, в висках, в животе — везде. Он кончил, но как же он хотел ещё.

— Да. И, к сожалению, я никудышная актриса, — ткнулась она в его каменную грудь. — Я не умею врать.

— Я тоже тот ещё актёр, как выяснилось, — выдохнул Платон. — Но можешь считать, что свой миллион ты отработала.

— Рада слышать, — снова вскинула она голову. — Тогда считай, что это бесплатно.

Подтянув к себе за шею, она впилась в его губы.

Он задержал дыхание, не зная, что с этим делать. Не зная, как этому противостоять.

А потом резко подхватил её под ягодицы, развернул и прижал спиной к стене.

Глава 17. Яна

Святая ёпэрэсэтэкэлэмэнать!

Как же жадно он целовал!

У меня, конечно, ничтожный опыт, но никто и никогда не любил так мой рот.

Он хотел мой язык, он ласкал мои губы. Он словно грубо заигрывал и при том нежно его насиловал. Начинал снаружи и тут же вдруг оказывался внутри. И от покалывающих припухших губ, словно туже и туже натягивались ниточки, что были привязаны к мои бедным соскам, жаждущим его рук. А одна суконная точно тёрлась как на ткацком станке между ног.

Или это всё ещё был носок?

— Платон, мы уехали, — постучала в дверь режиссёр.

Но он даже не остановился.

Да и я слышала её шаги и хлопнувшую дверь как во сне.

— Я убью тебя, если ты меня не трахнешь, — подалась я к нему, когда Платон поставил меня на пол, и его поцелуи стали спускаться ниже и ниже…

— И не мечтай, — поднял он голову и перекинул меня через плечо.

Унёс на кровать. Бросил на спину. Потом перевернул на живот, подтянул к краю кровати и широко развёл мои ноги.

— Мать твою! — вцепилась я руками в простыни.

А целоваться он определённо умел.

— Я буду тебе очень благодарен, если ты не будешь молчать, — прозвучал его ставший ещё ниже, ещё мягче голос. — И я буду понимать, как тебе нравится, а как нет.

— Мне не с чем сравнить, — выгнулась я. Он ласкал мой клитор, пока говорил, а потом легонько хлопнул ладошкой. — А! — я дёрнулась, бесстыже подставив ему задницу. — Это достаточно красноречиво?

— Вполне, — шлёпнул он ещё раз.

— Твою мать! Я хочу тебя.

— О, детка, — выдохнул он. — Даже больше, чем твоя потрясающая задница мне нравится твой рот, когда он говорит.

И его рука сталась там, где была, а губы стали подниматься выше. Сминая кожу, он целовал и покусывал ягодицы. О, боги! Я дёргалась и выгибалась на каждый его хлопок. Осторожно, продолжая двигаться губами выше, он засунул в меня палец.

— Я уже люблю твой палец, — выгнула я шею, когда он прикусил кожу на плече.

— Жаль, что у меня только две руки. — Ртом он поймал мои губы. Одной рукой — грудь и сжал сосок. — Как на счёт двух пальцев?

— Да, — кивнула я.

Моё влагалище на секунду опустело, а потом там стало тесно-тесно. Не так тесно, как могло быть. Но стало немного больно.

Я скривилась.

— Потерпи, я немного растяну. Очень узко. Не хочу порвать тебя членом.