Неприличное предложение

— Ты пытался нас защитить? — смотрел на него Илья. Без гнева, без злости, без раздражения, но столько боли было в его глазах, что Прегеру физически стало трудно дышать.

Он расстегнул чёртову жилетку.

— Как мог. И, честно говоря, наивно думал, что у меня получилось.

— У тебя получилось, — горько усмехнулся Илья. — Мать не посадили. Никто даже не догадался, что отца застрелила она. Разве что Тополев. Но, видимо, только благодаря ему дело и спустил на тормозах?

Платон тяжело вздохнул: а кому же ещё? О том, в какую сумму это обошлось Прегеру, даже неприлично и вспоминать, но что сейчас, что тогда Платон об этом не думал — он бы отдал последнее, чтобы защитить жену и сына друга. Он бы сделал что угодно ради него, а это и было последнее, что он мог для него сделать.

— Скажу больше, — продолжил Илья, когда Прегер ответил ему лишь невнятным движением плеч, — за все эти годы даже я не догадался, что отца убила она. И, если бы не нашёл ту запонку и ты не стал нас избегать, наверное, никогда бы не поверил, что отца убил ты, — он тяжело вздохнул, подтверждая худшие опасения Прегера. — Но я соврал, Платон. Я помню почему её взял. Потому что это была твоя запонка. В тот момент, когда её увидел, я подумал, что её не должно быть здесь и достал. Не испугавшись ни крови, ни страшных остекленевших глаз отца. Я не думал о страхе, я думал только о том, что это может навредить тебе, поэтому я должен её забрать.

— Так и вышло, Илья, что ты меня спас, — потёр Прегер грудь. Под рёбрами слева нестерпимо ныло. — Я не видел, что потерял запонку. Все эти годы я понятия не имел где именно она расстегнулась. Но тот день, когда твоя мать позвонила в истерике и сказала, что убила мужа, я не забуду никогда.

Он и сейчас помнил этот звонок, словно услышал его только что.

Она так его ревновала, Галя Тольку, так бесилась из-за его измен, что, когда он очередной раз явился утром весь пропахший женскими духами и испачканный помадой, просто достала из сейфа ствол и разрядила обойму в ответ на его самодовольную усмехающуюся рожу.

А потом бросила пистолет, выбежала из дома и позвонила Прегеру.

Где тогда был Прегер и что делал, как ни странно, он не запомнил. Мир раскололся на «до» и «после» этим звонком. Но он помнил всё, что было потом.

Как приехал, но сделать уже ничего было нельзя: Толька умер. Как вытаскивал из лужи крови оружие (тогда, наверное, и оторвалась чёртова запонка), как хладнокровно отдавал распоряжения Толькиной жене: что говорить, что делать.

Тогда он думал, что защищает Илью. «Отец мёртв, мать посадят, с кем останется мальчишка?» — думал он. И сделал всё, чтобы у мальчика была мать.

Если бы он только знал, если бы мог предположить, какой обузой она ему станет и чем обернётся его помощь, то, наверное, и пальцем бы не пошевелил. Наверное. Сейчас с высоты прожитых лет, после всего, что узнал, Платон подумал, что лучше бы её посадили, а он бы усыновил Илью, чтобы мальчишка не попал в детский дом после смерти бабушки. Но уже вышло как вышло.

— Почему ты не пришёл? — снял он чёртову жилетку и открыл настежь окно, подставив лицо свежему ночному воздуху. — Почему ни разу не позвонил, не рассказал, как вы живёте? Я бы помог.

Илья покачал головой.

— Сначала я решил, что тебе не нужен. Особенно со своими проблемами. Думал, это пройдёт, это временно: мать поправится, возьмёт себя в руки. А потом, когда не прошло, а ты исчез из нашей жизни, мне и пришла в голову мысль, что это ты убил отца. Просить помощи у его убийцы, сам понимаешь, как-то неправильно.

— Понимаю. От любви до ненависти… — кивнул Платон.

— Нет. Я тебя не ненавидел, Прегер. Да и сейчас, — Илья выдохнул. — Даже сейчас, когда узнал, что ты и Янка… Я слышал ваш разговор, вернее, его часть, — в его глазах заблестели слёзы, и он отвернулся. — И хотел бы ненавидеть, но не могу. В конце концов, я сам во всём виноват.

— Ты ни в чём не виноват, Илья. Никто не виноват, — Прегер с трудом вздохнул, такая в груди была тяжесть. — Просто так сложилось. И ничего с этим не поделаешь.

— Нам всегда нравилось одно и то же, — Илья скупым мужским движением вытер глаза. — Правда?

— Поэтому мы и дружили, даже несмотря на разницу в возрасте. Поэтому ты и был мне куда дороже, роднее и ближе даже твоего отца.

— Хорошо, что я не твой сын, — Илья встал, оторвавшись от подоконника.

— А мне жаль, что нет, — развернулся к нему Прегер. И пошёл за парнем к входной двери.

— Всё же хорошо, — упрямо покачал головой Илья. — А то это осложнило бы всё куда сильнее, — он сам открыл замок, взялся за ручку и, прежде, чем выйти посмотрел на Платона: — Она твоя.

— Нет. Нет, Илья, она выбрала тебя, — дёрнулся Прегер ему вслед, чтобы остановить.

Но тот смерил Платона непреклонным взглядом:

— Не важно, кого она выбрала сейчас. Она — твоя, Платон. Не проеби свой шанс. Ещё одного у тебя не будет.

И побежал вниз по лестнице.

Она твоя…