Непримиримые 1

Часть 2 Глава 43 (Душевненько поболтать…) Концовка началась

Ира

Гонка получается удачная. Денег чуть зарабатываю. Что совершенно не лишне — после покупки «Ашечки» бюджет заметно поистощился. Но ничего, я затяну поясок, а пока… можно и отдохнуть.

На свидание с Шумахером так и не решаюсь, несмотря на то, что он предлагает тихо и без интима посидеть в кафешке. Признаться, странный тип, хотя вроде… очень знаменитый в кругах гонщиков. В меру наглый, обаятельный, а вот компашка его… окружение — отвратные особи. Настоящие парнокопытные.

Стадо парнокопытных!

Эх, жаль, никто из друзей не может сегодня со мной посидеть — ну прям о-о-очень все заняты, вернее, по уши в любви, поэтому еду домой одна. По пути заглядываю в магазин и покупаю несколько банок пива. Хочу немного расслабиться. Заслуживаю. С учебой все отлично, проект двигается, часть зачетов сдаю автоматом…

— Ир, ты так поздно, — огорчается ба. — Совсем себя не жалеешь, — волнуется не наигранно.

— И правда, — брякает дед. — Ночь на носу, мы тут места не находим…

— Я же позвонила, — оправдываюсь тихо, — сказала, что скоро буду.

— Она у нас уже взрослая, — окидывая меня хмурым взглядом отец. — Ей учеба побоку. Только глупости, возня с машинами, да парни в голове.

Тяжко вздыхаю — ну вот, опять старая песня. Оставляю рюкзак возле лестницы.

— Па, — устало сажусь за общий стол. — Это не так. У меня осталось четыре экзамена и пять зачетов. Несколько закрыла досрочно. Все тяну, и даже хвостиков нет. А если бы и было правдой, то что в этом плохого? Разве я не обычная девушка? — ищу поддержки у родственников. — Разве это ненормально в моем возрасте — хотеть встречаться, ну или… с учебой немного напортачить? — крайне редко возражаю или пытаюсь высказать свою точку зрения. Дело не в моей покладистости, просто не хочу родственников лишний раз огорчать или вставить в тупик. А любое мое возражение почему-то именно так и воспринимается.

— Конечно, нормально, — робко встает на защиту ба, за что я ей безмерно благодарна.

— Да вроде, можно и погулять, — бормочет отстраненно дед, поддержав еле заметной улыбкой.

— А лаборатория? — вклинивается с замечанием папа. — Как далеко ты продвинулась в исследовании?

Упс…

— Медленно идет, — соглашаюсь виновато, глядя в пустую тарелку.

— Вот и я о чем. Какие могут быть подвижки, если голова дурью занята?! — бросает неоспоримый довод отец.

Бабушка и дедушка молчат. Они настолько воспитаны, что стараются не вмешиваться в наши с отцом споры. Так всегда было. Хотя точно знаю, что во многом с папой не согласны.

Бабуля не раз после очередного моего разговора по душам с родителем успокаивала, мол, ему виднее. Он опытней и мудрее. На что я резонно подмечала, что у нее с дедом еще больше мудрости, на это ба опускала голову: у каждой семьи свои нравственные устои и ценности, папа… взрослый человек. Он решит, как ему дальше жить.

Так что, с годами ничего не меняется — ба и дед вновь умолкают, оставляя нас с отцом и нашими разногласиями наедине.

Вот и сейчас бабуля лишь суетится, убирая со стола грязные тарелки, а дед чинно восседает в излюбленном кресле и неспешно смакует чай.

— Движения и не будет, — продолжает холодно отец, — если не работаешь с утра до вечера! Только усердие и труд помогут сдвинуться с мертвой точки!

— Па, — устаю от нотаций, — мне скоро двадцать! Это нормально, что я хочу разнообразия и… любви…

Стол вздрагивает, а вместе с ним звонко подпрыгивает посуда. Отец ладонями ударяет по столешнице:

— Слишком много свободы я тебе дал в последнее время! — звучит сурово. — Нужно урезать твои расходы, да в рамки более узкие зажать — вот тогда начнешь ценить помощь!

— Я ценю, — бурчу под нос. Кушать уже совершенно не хочется. — Спасибо, — встаю из-за стола. — Я не голодна!

— Я не закончил, — окатывает морозом отец, когда ступаю к лестнице. — И не отпускал!

— Пап, я устала, — отзываюсь ровно, не желая ссориться. — Душ хочу принять, да еще к зачету надо готовиться.

— Иди, — недовольно кивает отец и зло отворачивается.

Плетусь наверх, по дороге подхватив рюкзак.

Долго стою под струями воды, а когда выхожу — оказывается, ба ужин принесла мне в комнату.

Ох уж эта забота… Чуть слезу не пускаю от трогательности. Вот только плакать давно перестала — разучилась. Слезы огорчали бабулю, расстраивали деда, раздражали отца, поэтому вскоре уже казались совершенно бессмысленным проявлением чувств и признаком слабости.

Нет я не изгой в полной мере этого понятия, все же жила с любящими родственниками, да и сколько себя помню — только от бабушки и дедушки получала то самое чувство, говорящее, что нужна кому-то.

Забота, внимание, теплые слова… В которых особенно нуждалась в переходный период… Ба и дед окружали меня любовью с детства, но… заменить маму не могли. Это невозможно. Мама… это… даже уже и не знаю, кто это. Да и самого определения мне не понять. Чуждое и глухое — оставляющее в душе едва заметный след чего-то важного, но так мною и неощутимого.