Непрошедшее время

М. АРДОВ: Я могу рассказать вот что со слов моего отца. Он дружил там с легендарным человеком — Мате Залка…

А. БАТАЛОВ: Ого!

М. АРДОВ: Лукачем. Вот он с ним дружил в правлении, входил и Ардов, и Мате Залка. И когда Мате Залка под псевдонимом «Генерал Лукач» воевал в Испании, то он через Кольцова послал письмо. Я, честно сказать, никогда это не проверял, но вряд ли Ардов это придумал, что в испанском дневнике Кольцова есть письмо Мате Залка моему отцу по поводу жилищно-кооперативных дел вот этого Нащокинского переулка. И когда умер Фурманов, который жил в этом же доме, то Мате Залка, который дружил с Фурмановым, немедленно добился, что Нащокинский переулок переименовали в улицу Фурманова. Сейчас уже, слава богу, опять Нащокинский. Мой отец говорил: «Вот что сделал Залка! Ведь если бы он этого не добился, совершенно ясно, что когда он погиб, уж точно бы назвали его именем. Он, так сказать, опередил сам себя». Кроме того, он был такой профессиональный военный, ну, вот, как наши современные спецназгру. В своё время Ленин помогал Ататюрку отразить наступление Антанты. Командующим турецкой армии в те времена был Михаил Васильевич Фрунзе, который официально числился советским послом в Стамбуле. А Мате Залка был одним из генералов, который командовал какой-то турецкой конницей. И, кстати сказать, конницей крымских татар, которую туда Ленин послал. Ардов изображал его венгерский акцент, и он говорил так. Он говорил: «Виктор, я так хорошо не жил, как когда я был турецким генералом. Зарплата была сколько-то десятков лир в день». Вот такая была зарплата, вот такие еще были соседи там.

М. ПЕШКОВА: А как складывались взаимоотношения Виктора Ефимовича с театром? Мама — театральная дама, мама актриса.

А. БАТАЛОВ: Да. Я же его увидел в том самом дворе за кулисами МХАТа, и потом приходила всегда Вероника Витольдовна Болонская, у нас бывала.

М. ПЕШКОВА: Какой она была, возлюбленная Маяковского?

А. БАТАЛОВ: Опять она была с самого детства у нас, когда я чем-то заболел, она ходила, а я плакал, горло у меня было. Не помню. А песню помню. Она ходила и пела: «Карета „Скорой помощи“ идёт. Карета „Скорой помощи“ идёт». Они с мамой очень дружили.

М. ПЕШКОВА: Дружили, да?

А. БАТАЛОВ: Да.

М. АРДОВ: Учились вместе, у Станиславского при этом, лично у Станиславского.

М. ПЕШКОВА: А как ваша мама попала к Станиславскому? Девочка из Владимирской области?

М. АРДОВ: Да, из Владимира.

М. ПЕШКОВА

: Дочь врача.

М. АРДОВ: Дочь ветеринарного врача и стоматолога, вот так будет точно.

А. БАТАЛОВ: Если точно, то так.

М. ПЕШКОВА: А она что, бредила театром? Как она из Владимира в Москву перебралась?

А. БАТАЛОВ: Да, абсолютно.

М. АРДОВ: У нас был такой друг владимирских её времён, друг нашей семьи Павел Геннадьевич Козлов.

А. БАТАЛОВ: Который потом был профессор консерватории.

М. АРДОВ: Он потом заведовал… Да. Он заведовал… Нет, именно в Гнесинском…

А. БАТАЛОВ: В Гнесинском. Да, верно.

М. АРДОВ: Он был, заведовал кафедрой теории музыки в Гнесинком училище. Он когда-то готовился к карьере пианиста, но это у него не получилось. И вот он рассказывал, что наша мама училась мелодекламации, а он ей там во Владимире аккомпанировал. Вот было. А потом она приехала и поступила. И поскольку она была достаточно хороша собой, артистична, и все это было.

А что касается Ардова и театра, тут не надо забывать следующего. В 20-х годах, когда Виктор Ефимович Ардов был фельетонистом и, стало быть, юмористом, он сдружился и познакомился с Львом Вениаминовичем Никулиным, и они вдвоём писали пьесы, которые шли довольно широко. У них там была пьеса «Статья 114-я», «Таракановщина» называлась и так далее. И потом он сам ещё до войны… Да, у него шла пьеса под названием «Мелкие козыри» — да — до войны, и все, так сказать. Потом уже всё сломалось. Его не пускали практически все… Он попытался после войны писать пьесы, ну, естественно, уже туда его больше не пустили.

А. БАТАЛОВ: Прости. Вы можете себе представить, вот до какой степени это было близко, они потом хотели сделать театр такой миниатюры эстрады, который назывался «Осьминог». И до сих пор есть рисуночек, который для этого… Но даже близко не дали открыть.

М. АРДОВ: Ну, это все… Дальше-то уже всё, конечно, было невесело. Но до войны он был вполне преуспевающим писателем, и всё-всё было. Ну, понимаете, но, тем не менее, всё равно вот, казалось бы, да 1937–1938 год, у него там пьеса идёт, все такое, но все равно…

М. ПЕШКОВА

: И книжки выходят.

М. АРДОВ: И книжки выходят. Всё, всё, всё!

А. БАТАЛОВ: Ой, там в первой книжке мой портрет во дворе.

М. АРДОВ: Да, да. Есть маленькая фотография Алёши. Босота. Есть очень хороший рассказ его про маленького Алешу.

А. БАТАЛОВ: Сейчас сколько мне? Четыре года там?

М. АРДОВ: Четыре. Маленький.

А. БАТАЛОВ: Ну, маленький был, ниже собаки.