Неродная кровь

– Она очень тяжело уходила, – глухим севшим голосом сказал Иван. – Рак щитовидки, она в два месяца сгорела. Когда сказали, что сделать ничего нельзя, мы все дома около нее по очереди дежурили. В ту страшную ночь я возле нее сидел. Она последние дни не разговаривала, – его голос дрогнул, – только смотрела на нас и слегка улыбалась. А тут вдруг сказала: «Папу позови». Я бросился, растолкал дядю Ашота и Сережку, прибежали к ней. Дядя Ашот возле кровати на колени упал: «Любаня, ты как?» А она ему с трудом, с перерывами, но сказала: «Я тебя очень люблю. Я была так счастлива. Спасибо тебе за все». Видимо, она все дни до этого силы копила, чтобы это ему сказать. А тут сказала и ушла навсегда! – На глазах у Ивана появились слезы.

– Папа бросился к ней на грудь, обнял… Господи! Как он плакал! Навзрыд! Как ребенок! И все повторял: «Любаня! Мы же всю жизнь вместе! Как же я без тебя буду?» – продолжил срывающимся голосом Сергей. – Когда папе сказали, что надежды нет, он на центральной аллее Нового кладбища участок на два места купил для себя и для нее, а нам сказал, чтобы мы положили их рядом, в одной ограде. На памятнике у мамы Любы написано «Нам плохо без тебя, мама. Любим, помним, скорбим, муж, сыновья, внуки». Как будто она действительно была за папой замужем и родила нас с Ваней. А на папином – «Мы снова вместе, Любаня! Ну куда же я без тебя?» Папа очень тяжело переживал ее смерть и молился: «Господи! Знаю, что грешен. Любую смерть приму, только не рак». Плохо, конечно, так говорить, но бог его услышал и послал ему легкую смерть. Он не мучился, у него не было рака.

– Ты ошибаешься, Сережа, у Ашота был рак, – сказал Кузьмич. – У него всегда было слабое здоровье, а смерть Любани так его подкосила, что началось его ураганное развитие. Он приезжал ко мне в мае. Пошли мы с ним, как всегда, на берег, сели, и он сказал, что ему недолго осталось. Он это знал и был к этому готов. Он потому и жил в городе, чтобы вы ничего не заметили и не переживали за него. Я ему до этого не раз говорил, что тебе пора рассказать всю правду, чтобы не свалилась она тебе как снег на голову, а он все тянул, ждал, пока ты повзрослеешь, а ты с этим как-то не торопился. В наш с ним последний разговор он пообещал мне обязательно все тебе рассказать, а еще просил меня присматривать за тобой. Говорил: «Беспокоюсь я за Самвела. У него нашей с тобой жизненной закалки нет. Трудно ему будет. Помоги ему, чем сможешь». И я пообещал. На его похоронах и поминках никакого разговора у нас с тобой быть не могло. Вот я и решил потом с тобой поговорить. Звонил тебе несколько раз, чтобы узнать, как дела. А ты то недоступен, то у тебя совещание, то еще что-то. Я и через Нинку передавал тебе, чтобы ты мне позвонил, но без толку. Вот я и перестал звонить, решил, что ты сам со всем справляешься и я тебе не нужен. И только здесь уже, когда узнал, что у тебя проблемы с наследством Луизы, понял, что Ашот с тобой поговорить не успел.

– Прости нас, дядя Слава! – потупившись, промямлил Сергей.

И тут Надежду прорвало:

– Что-то неубедительно ты, паскуда, прощения просишь! Да если бы я не убедила Татьяну, что не верю в смерть Кузьмича! Если бы она не начала его искать и не нашла! Если бы он не сказал ей, что есть договоры, которые нужно найти! Где ты сейчас был бы? В глубокой заднице, где тебе самое место! – Галина вскинулась и тут же получила свою порцию добра: – А ты вообще сиди и молчи! Это не твоего мужа собственная дочь на смерть в дом престарелых отправила, потому что две неблагодарные скотины начисто забыли о том, чем ему обязаны! Они, блин, крутые! Они бабки стригут! Они «вне зоны»! У них совещания! Да когда эта сука Нинка вам сказала, что Славик от ковида умер, что же вы не поинтересовались, где его могилка? Что же вы, твари, не тряханули ее хорошенько и не заставили показать? Что же вы с цветочками туда не поехали? А вам было некогда! Использовали Кузьмича, как туалетную бумагу, и в унитаз спустили! А он вас спас! Как когда-то в армии спас Ашота! И, если бы не он, то ты, Галина, сейчас на рынке зеленью торговала бы, потому что Сергея на свете не было бы! А ты, Ванька, пятый срок мотал! Вы, твари, должны Славику в ноги кланяться! Только от вас этого не дождешься! Вы все деньгами привыкли мерить! Оплатили мы Кузьмичу лечение – и вроде как ничего не было! Мы не мразь распоследняя, а ангелы с крылышками! Поехали отсюда, Славик!

Надежда вскочила, взялась за ручки кресла-коляски и сняла ее с тормоза.

– Подождите! – крикнул Сергей, подошел к ним и опустился перед Кузьмичом на колени. – Прости меня, дядя Слава! Видимо, не зря папа за меня боялся, если у меня все как-то не так в жизни получается.

– А ты куда собрался со своими ребрами? – вдруг воскликнула Надя.

Я посмотрела в ту же сторону и увидела, что Иван спустил ноги с кровати и собирается встать.

– А я виноват даже больше Сережки, если как его старший брат не смог вовремя все понять и исправить. Чего же ему одному прощения просить? – объяснил он.

– Разрешаю просить с кровати, – смилостивилась Надя.