Нерожденный

А на самом деле всё было не так, как в действительности…

Просторная бетонная коробка ангара-склада обладала отменной акустикой. Любые шумы, даже самые незначительные – покашливание, шорох одежды, скрип стульев, – здесь были слышны отчётливо и неестественно громко. Однако сейчас, несмотря на присутствие нескольких десятков людей, в ангаре царила полная тишина – напряжённая тишина, которая обычно сопутствует началу очень важных событий.

Почти все присутствующие принадлежали к высшим военным кругам Империи – они решали судьбы миллионов солдат, сражавшихся с неумолимо наступавшим противником. В первую очередь от этих генералов и адмиралов – и, конечно, от воли Императора – зависела жизнь и смерть их соотечественников, одетых в военную форму (и неодетых в таковую тоже). И только трое из собравшихся в ангаре не были представителями почитаемой в стране военной касты.

Высшие военачальники сидели полукругом на невысоких складных стульчиках, а за их спинами стояли молчаливые офицеры Императорского Генерального штаба. В центре полукруга возвышалась странная конструкция, напоминавшая своим подвижным раструбом шумопеленгаторную установку, смонтированную на стандартной корабельной 127-мм орудийной башне. К стальному боку башни приткнулись передвижной дизель-генератор и опутанная проводами контрольная панель с приборами. Гирлянда кабелей тянулась от генератора к загадочной установке и исчезала в её сером бронированном чреве.

А возле установки непонятного назначения стоял человек в штатском, из-за которого цвет генералитета и почтил своим присутствием этот ангар. Во внешности этого человека не было ничего необычного (за исключением ранней седины), но главным действующим лицом предстоящего спектакля являлся именно он – двое других штатских, замерших у генератора, были всего лишь его помощниками, ожидавшими распоряжений.

– Начнём? – полуутвердительно-полувопросительно сказал человек в центре, бросив быстрый взгляд на военных.

– Подождите, Миязака-сан. Может быть, вам всё-таки не стоит делать это самому? Вы слишком ценны, а любой из офицеров почтёт за честь…

Начальник Генштаба Умэдзу Ёсидзиро, произнёсший эти слова, был звездой первой величины в созвездии генералов, но Миязака только досадливо поморщился.

– Я самурай и сын самурая, а не только учёный! И теперь, когда решается вопрос о жизни и смерти моей страны, я должен поступать так, как повелевает мне моя честь! А кроме того, я абсолютно уверен в успехе и хочу передать эту мою уверенность всем вам! – и, не дожидаясь реакции на свою высокопарную тираду, он повернулся к помощникам и махнул рукой. Все движения Миязаки были стремительными, как будто учёный очень торопился и очень боялся опоздать.

Затарахтел запущенный дизель. Один из помощников учёного вынес канистру и со щелчком откинул крышечку на её горловине. Наклонив канистру, он наполнил небольшое блюдце и передал его Миязаке. Учёный поставил блюдце на столик перед полукругом сидевших военных – так, чтобы всем было хорошо видно, – и чиркнул спичкой. Вспыхнуло пламя – в блюдце горел высокооктановый бензин.

В бормотание генератора вошёл новый звук – басовитое гудение, словно заработал мощный трансформатор или соленоид. Башня мягко повернулась вокруг своей оси, и конический раструб, занимавший место спаренных пушечных стволов, качнулся вверх-вниз.

Учёный подошёл к панели управления, взглянул на приборы, удовлетворённо кивнул и что-то тихо сказал ассистентам. Потом он вернулся к столику, стоявшему в метрах десяти от башни с раструбом. Повинуясь жесту Миязаки, его помощники подняли канистру с пола и перевернули её прямо над головой учёного.

Бензин хлынул водопадом, мигом окатив Миязаку от макушки до пят. Резкий запах не оставлял места сомнениям – в канистре был именно бензин. А самурай повернулся лицом к башне и развёл руки в стороны, словно в молитвенном экстазе. Раструб с тихим жужжанием пополз вниз и замер в горизонтальном положении, нацелившись прямо в грудь Миязаки. Послышалось несколько коротких щелчков, и гудение изменило свой тон – оно стало каким-то насыщенным.

Постояв перед раструбом несколько мгновений, учёный взял со столика коробок, снова чиркнул спичкой и поднёс бледный огонёк к своей насквозь промоченной бензином одежде.

И ничего не случилось. Спичка с шипением погасла, едва коснувшись мокрой ткани.

Когда демонстрация закончилась, один из генералов спросил учёного:

– Вы собираетесь при помощи этого тушить пожары после бомбёжек?

– Нет, – ответил тот. – Я собираюсь действовать куда эффективнее. Устранять нужно не следствие, а причину. Прошу извинить, но мне надо вымыться и переодеться.

Аппаратуру уже выключили, и поэтому очень хорошо было слышно, как щёлкают по бетонному полу ангара капли бензина, стекавшие с одежды экспериментатора-самурая.

* * *