Несчастный случай

Невероятно, но Анатолий Георгиевич после глотка спиртного приступил к беспечной болтовне. Он с веселым сарказмом жаловался на тяжелых на руку сестер и бранящихся как грузчики санитарок, на слишком жирные котлеты и слишком жидкий суп. Выбраться бы отсюда поскорее.

Аня смотрела на него широко раскрытыми глазами и думала о том, как странно иной раз сказывается на темпераменте человека тяжелая болезнь. Ее отчаянно клонило в сон, но она боялась прерывать Анатолия Георгиевича, чтобы не повредить в нем эту внезапно проснувшуюся жажду выздоровления. Мир не без чудес, как знать…

Анатолий Георгиевич выпил еще с полстакана, Аня отказалась. Мимо палаты прошла санитарка с протяжным криком «Завтрака-а-ать!».

Аня встала и испытала прилив благодарности к больничному режиму, нерушимому как скала. Глаза ее слипались, а до дому добираться не меньше получаса.

В тумане надвигающегося сна Аня подошла к двери и повернулась лицом к Анатолию Георгиевичу.

— Прежде чем я уйду, я должна задать вам один вопрос, — сказала она и впилась взглядом в лицо охранника.

— Какой?

— Я понимаю, что, вероятно, не стоит этого делать… — в голове у Ани от сонливости был полный кисель, — и заранее предчувствую ответ… Но все же я должна спросить. Вы не обижайтесь, простите меня, если вопрос покажется вам оскорбительным. Да он и не может показаться иным…

У Ани мысли путались в голове, так ей хотелось спать. Язык заплетался. Накрывало ощущение, похожее на «синдром последействия», какой наступает через несколько часов после приема сиднокарба, когда за ночь необходимо сделать немного больше того, на что человек обычно способен. Сделать и не заснуть.

— Какой вопрос? — Глаза Анатолия Георгиевича смотрели приветливо и ободряюще.

— Неужели ничего нельзя было сделать, когда те двое напали на Толика?

— Толика? — Брови охранника поползли вверх.

— Моего мужа. На старом красном джипе.

— Я… не очень понимаю. — Охранник наморщил лоб, пытаясь вспомнить хоть один старый красный джип, с которым он сталкивался в жизни.

— Ну вы же видели, как двое выскочили из хлебного фургона и набросились на водителя джипа. Вы сами рассказали об этом моему… — Аня замялась, — знакомому. Его зовут Виктор. Вспомните.

На лице охранника были написано недоумение и замешательство. И даже самый придирчивый знаток человеческой психологии, даже детектор лжи не счел бы это выражение неискренним.

Тут волна воспоминания пробежала по его лицу.

— Виктор! Конечно, помню. Он приходил сюда на следующий день после моего поступления. Удивительно, как он смог сюда пробраться — к пострадавшим в аварии не пускали даже родственников. Такой… самоуверенный хлыщ. Он ваш близкий друг? Извините, если обидел вас.

— Нет, не друг. Знакомый. Приятель Толика, — соврала Аня.

— А, теперь понятно… — Анатолий Георгиевич раздраженно пожевал губами.

Аня не могла понять причину перемены его настроения. «Полагаю, он немного влюблен в вас», — вспомнила она слова Виктора.

— Он расспрашивал меня о вас, — с неохотой, как что-то постыдное, сказал охранник. — Ваш распорядок, привычки, адреса друзей и знакомых. Как будто он намеревается шпионить за вами. У нас в ГРУ это называлось «собрать досье». Естественно, я выгнал его отсюда.

Слабость заставила Аню снова прислониться к стене. То, что она слышала, не хотело влезать ни в какие рамки. Зачем Виктору понадобилось выспрашивать охранника?

— Так что насчет красного джипа шестьдесят девятого года выпуска?

Анатолий Георгиевич покачал головой.

— Говорю же, я выставил его отсюда. Никаких разговоров, никаких джипов. Я ничего не знаю о вашем муже, не уверен, что вообще когда-нибудь видел его. Сожалею, что ваш муж держал в друзьях такую дешевку. В Афганистане я таких молодчиков в бараний рог…

Охранник не на шутку разгорячился. Лицо его потемнело от классовой ненависти к молодому, здоровому, благополучному. И любопытному.

Охранник мог решить, что Виктор собирает сведения о начальнице, чтобы ее шантажировать. А что, если охранник не так уж далек от истины?

Воспоминания о визите Виктора причиняли ему боль — всякая ненависть болезненна, это Аня испытала на себе. С отчетливой ясностью она поняла, что если кто и врет, то не Анатолий Георгиевич.

История про хлебный фургон — выдумка. Но ради чего? «Собрать досье», — вспомнила Аня. Румяный помощник Сева, который ходил за ней по пятам. «Я тут случайно проезжал мимо…» «Без моего ведома ни шагу…» «Можно подумать, что вы Джеймс Бонд какой-то…»

Аня вспомнила, как ловко, незаметным движением факира Виктор в парке достал из кармана хлеб, заранее купленный для голубей, — у нее тогда появилось головокружительное ощущение, что он протягивает ей на ладони ее собственный глаз или ухо, а она не заметила, как лишилась их.

Он знает о ней все, а она о нем — ничего, только имя и род занятий.

Аня почувствовала себя так, будто попала внутрь гигантского калейдоскопа и этот калейдоскоп поминутно встряхивали. Она ровным счетом ничего не понимала.

Как ловко Виктор находил объяснения всем несчастьям, обрушивающимся на нее. Быстрее Виктора найти собаку мог только тот, кто сам ее спрятал.