Несметное богатство[сборник]

Но как я ни старался: сидел тихо, вроде бы и манил правильно, желанного ответного посвиста не было: «Значит, охотники повыбили или лисица переловила лесных птиц? Тогда тут делать мне нечего», — решил я и только хотел подняться с пенька, как услышал за спиной легкий, осторожный шорох. Обернулся: на тропинке, метрах в трех… лисица.

Набежав на меня так близко, она замерла от неожиданности, затем молнией метнулась в сторону, в густой подлесок. Только рыжий хвост ее мелькнул перед моими глазами.

— Как и не бывало, ловко! — невольно вырвалось у меня.

Так наше знакомство и не состоялось. А как хотелось бы сказать: «Здравствуйте, Патрикеевна! Вы крепко ошиблись: я не рябчик, а настоящий охотник. Только смотрите, зимой не ошибитесь — останетесь без пушистой теплой шубки».

Синичкина купальня

Осенней порой спешили мы на утиную охоту вниз по Волге в свое приписное охотничье хозяйство. Мотор весело постукивал и лодка шла ходко, оставляя позади большие буруны. Было ветрено. Солнце то выглядывало, то опять пряталось за рваные, клочковатые тучки.

Вечер застал нас у большого Зеленого острова, но мы не думали приставать к берегу. Хотелось еще проехать километров десять-пятнадцать и заночевать на какой-нибудь отмели.

Прошли уже почти весь остров. Неожиданно гребной винт за что-то задел: корягу, проволоку или еще за что — шпонку винта срезало, и наша моторка остановилась. На веслах добрались мы до острова, втащили лодку на песок и закрепили якорем.

— Вот угораздило, придется заночевать, — невесело сказал мой товарищ, бывалый охотник Николай Осин. — Ну, да ничего. Поужинаем, укроем лодку брезентом, сами в одеяла и будем спать, как медведи в берлоге. На охоту еще успеем, все впереди.

Так и сделали. Вскоре черная, непроглядная темнота накрыла остров, смыв очертания камыша и кустарников. Все вокруг затихло. Лишь только глухой плеск волн доносился до нашего слуха.

Утром я первым вылез из лодки. Густой туман окутал все вокруг. О том, чтобы плыть дальше, нечего было и думать. Мы разожгли костер и позавтракали. Николай занялся злополучной шпонкой, а я, прихватив ружье, пошел по берегу острова. Набежавший ветерок разодрал туман на клочья, и они медленно стали таять. Заметно посветлело. Показавшееся солнце радовало своим последним теплом.

Высоко над Волгой негромко прогоготал одинокий гусь. Я проводил его взглядом, пока он не скрылся из виду. «Эх, бедняга, видно, отбился от стаи и теперь на зимовку добирается один».

Вдруг раздалась звонкая песенка: «Пинь-пинь-чере-ре, пинь-пинь-чере-ре». Я поднял голову: на нижней ветке ивы прямо над водой, сидела большая синица.

Вот она прижала крылышки и камешком полетела в воду, быстро вынырнула и снова уселась на прежнюю ветку. Посидела, раскинув крылышки, как это делают воробьи во время купания, и снова в реку. Так повторялось три, четыре раза, после чего синица улетела в глубь острова. Маленькая непоседливая пичужка, как видно… купалась!

И тут я вспомнил пернатого рыбачка — ярко-зеленого зимородка, встречавшегося в наших местах по речкам и озерам. Он стрелой бросается в воду, ловит рыбешек, но чтобы вот так же кидалась в воду обыкновенная синичка — это было в диковинку.

И ворон — птица разбойная

Поздней осенью отдыхал я в доме отдыха Набережные Моркваши.

Решил пройтись по окрестностям. День выдался серый, пасмурный. Не спеша прошел заброшенный фруктовый сад, почти засохший, и очутился на гороховом поле, уже убранном, Впереди, недалеко от дороги, то взлетала, то вновь садилась на землю стая обыкновенных сизых голубей. В глаза бросилось: они чем-то встревожены. Тут же, на поле, я заметил трех больших черных птиц, которые сгрудились в одном месте. Это были вороны.

Я подошел поближе: на земле… перья растерзанного голубя… Сам он лежал без головы. Вся грудка до спины выклевана, в зобу горошины.

Я всегда считал ворона падальщиком, санитаром полей и лесов, частенько наблюдал за этой птицей. Но, выходит, он при случае не прочь поживиться и свежатинкой.

Воровка

Вечером в землянке, что стояла на берегу извилистой обмелевшей протоки Духовое, весело потрескивала печка. На чугунной плите подогревался чай, а мы, охотники, тесным кружком расположившись на устланных сеном нарах, делились впечатлениями о прошедшем дне. Он выдался на редкость ветреным, холодным, охота на уток утром и вечером была неудачной, и никто из нас не мог похвалиться трофеями.