Несостоявшийся граф

Милая Люся. У нас, к сожалению, не было возможности поговорить, а обстоятельства складываются так, что, возможно, уже не будет. Так уж случилось, что я полюбил Вас. Это глупо, конечно, потому что мы слишком разные. Вы из высшего общества, которое никогда не примет меня, а я из простого народа. Теперь я понимаю это, но ничего не могу с собой поделать.

Я смог заработать хорошие деньги, и если все пойдет так же, заработаю еще больше. Выслужил производство в офицеры и наверняка мог бы получить титул, но вдруг понял, что мне это не нужно. Графов и князей в России и без меня много, а Дмитрий Будищев только один. Мне не нужны ни ваше приданое, ни связи вашего отца. Я хочу лишь быть с вами. Если вы тоже хотите быть со мной, то скажите об этом. Если желаете, мы можем уехать куда угодно. Для меня везде найдется дело. Если же я ошибся, то прошу меня извинить.

Перечитав письмо, он вдруг подумал, что следовало «вы» писать с заглавной буквы, добавить, какая она красивая и как сильно он ее любит, а закончить словами «искренне Ваш», но не стал ничего исправлять, а подписал внизу листка – Д. Будищев и положил в конверт.

Теперь следовало отнести письмо на почту или поручить это прислуге, но ее не было. Впрочем, у швейцара есть сын, шустрый такой паренек. Он за медный пятачок снесет послание, куда надо. «Надо бы хоть денщика в дом взять», – хмыкнул Дмитрий, отложив письмо в сторону. Почистив, смазав и зарядив револьверы, он сунул один в боковой карман шубы, а другой в сделанную по его заказу настоящую плечевую кобуру. В голенище невысоких охотничьих сапог с отворотами отправился финский нож, а в нагрудный карман добытый когда-то на Балканах бумажник со спрятанным внутри револьвером. «Прямо как на войну собираюсь», – хмыкнул он и хотел было выложить обратно хотя бы часть арсенала, но передумал.

* * *

– Ах вот и вы, ваше благородие, – развязно заметил спускавшийся по лестнице Тихон. – А я думаю, что за шум, а драки нет?

– Мне сказали, у тебя есть новости? – холодно бросил ему в ответ Дмитрий.

– Есть, как не быть, – ухмыльнулся одними губами уголовник, но глаза его остались серьезными. – Только я никак не ожидал, что господин офицер прибудет так рано.

– Тогда к делу, у меня мало времени.

– Как угодно-с! Ваши друзья оказались тут совсем неподалеку. Живут, как ни в чем себе не бывало, навроде дачников, а мои люди с ног сбились…

– Они мне не друзья, – прервал его поток красноречия Будищев, – да и для дач немного не сезон. Впрочем, это уже не важно. Показывай дорогу.

– Со всем нашим удовольствием, – ощерился Щербатый. – Только уж позвольте приодеться. Мороз-то на улице лютый.

– Конечно. Только побыстрее.

– Сей секунд, – изобразил легкий поклон бандит и тут же скрылся, буркнув про себя: «Скоро только кошки родятся».

Впрочем, много времени его сборы не заняли. Минут через пять он спустился по лестнице уже одетый в богатую шубу, один из карманов которой топорщился от оружия. Хуже было, что за ним шли еще два помятых субъекта, а третий, тот самый кучер, что помогал Дмитрию выслеживать Крашенинникова, выглянул из-за двери.

– Запрягать, что ли? – спросил он.

– И побыстрее, – барственным тоном скомандовал Тихон, – а мы пока, пожалуй, выпьем на дорожку.

Последнее предложение вызвало горячее одобрение подручных главаря, и один из них немедленно метнулся за водкой.

– Зачем так много народа? – настороженно спросил Будищев, пока уголовники разливали по стаканам косушку хлебного вина[63].

– Не извольте беспокоиться, господин флотский, – улыбнулся главарь. – Просто места, куда мы теперь направимся, довольно глухие, и клиенты могут ускользнуть. Оно нам надо, за ними по чащобе гоняться? Кстати, вам поднести?

– Тихон, ты ведь понимаешь, что деньги для окончательного расчета не при мне?

– Господь с вами, ваше благородие, – деланно оскорбился Щербатый. – Я дела веду честно!

– Ну-ну.

Похмелившись, бандиты повеселели и поглядывали на незваного гостя уже не столь неприязненно. В самом деле, чего им его любить? Явился ни свет ни заря, и тащись с ним теперь не пойми куда по морозу!