Неспящая [=Кикимора]

— Не предложу, — проворчал Корышев, идя следом. — Мне правда некогда. Да и какой тебе кофе, на ночь глядя? Если только молока горячего, с пенкой, так у меня его нет.

— А я спать не планирую.

— Неужели? А зря. Посмотри в зеркало: глаза, как у кролика.

С таким типом слово за слово, и можно препираться вечно. Поэтому я ничего не ответила. Как у кролика, значит, как у кролика.

А насчёт кофе Корышева можно было понять. Он действительно был сильно занят. Его аккуратная студия была перевёрнута вверх дном ещё более безжалостно, чем это сделали ребята Баринова. Когда я из коридорчика вышла в комнату, мне даже показалось, что я в этом месте впервые.

Корышев с грустью понаблюдал за тем, как я изумлённо оглядываюсь, и кивнул:

— Да, твои друзья в таких случаях не церемонятся. Так что я, пожалуй, подам жалобу, как и посоветовал начальник дружины… Не хочешь, кстати, помочь прибраться?

— С чего бы?

— Это же с твоей подачи ко мне привязались.

— «Привязались»?! А ты ни при чём, значит? Невинная пострадавшая овечка? — я подошла к нему вплотную и взглянула в холодные наглые глаза. — Я больше не собираюсь тебе помогать.

— Ты всем помогаешь, Авва, и правым, и виноватым. Чем же я хуже? — он лукаво улыбнулся. — Тем более, что мою вину доказать совершенно нечем.

— Никита, мне и без доказательств всё ясно. Я хочу знать, где Макс, и мне нужно увидеть его!

Он наклонил голову, постоял так в раздумьях, потом энергично выпрямился и взглянул на меня уже серьёзно.

— Что ж, надо признать, я сегодня утром, пребывая в очень нестабильном состоянии, наговорил лишнего, — произнёс он с очевидным сожалением.

— Хочешь сказать, ты солгал? Или того хуже — пошутил?!

Он пожал плечами:

— Нет, это была не шутка. И теперь заявлять, что ты как-то неправильно меня поняла, будет… немного несправедливо, я так думаю. И всё-таки тебе стоит забыть наш утренний разговор. То, чего ты хочешь, практически невозможно.

— Потому что нельзя стать кикиморой по желанию?

— Вовсе не поэтому. Невозможно не технически, а… — он помялся, прищёлкнул пальцами. — … Словом, это невозможно, потому что невозможно.

Вряд ли этот насквозь больной и усталый парень меня дразнил, но оно именно так и выглядело. Заехать бы ему по физиономии, чтобы призадумался.

— Кстати, а чей труп-то? — вдруг поинтересовался Корышев.

— Что?

— Кто умер у вас в подвале?

— Не всё ли тебе равно?

— Значит, не всё равно, если спрашиваю.

Ответить я не успела.

Щёлкнул замок входной двери, Корышев напрягся, но услышав в коридорчике цокот женских каблучков и надсадный скрип, приосанился, расплылся в улыбке и поспешил навстречу.

В комнату впорхнула темноволосая феечка в плаще — почти неприличном мини — и чёрных лакированных ботфортах на шпильках. За собой она тащила компактный чемодан на скрипящих колёсиках. Этакий ангелочек: огромные глаза, высокий лоб, длинные блестящие волосы на прямой пробор, идеальные губы. Всё идеальное, и абсолютно неживое. Лицо, на котором не было ни одной эмоции.

— Ну, наконец-то! — обрадовался Корышев, подхватывая брюнетку в объятия.

Она равнодушно подставила ему щёку.

— В каком смысле «наконец-то»? — проговорила она лениво. — Ещё скажи, что ждал.

— Конечно, ждал.

— А что тогда на звонки не отвечаешь? — сурово отозвалась брюнетка. — Я ещё до вылета названивала, всё впустую.

— Так я… — спохватился он. — Телефон дома оставил.

— А сам где был? — так же холодно продолжала допрос девица.

— В лазарете на Черняховского… — начал отчёт Корышев. — Мне утром кокон порвали…

Девушка повернулась, увидела меня и перебила его, глядя на меня в упор:

— Это ещё кто?

— Она из дружины, — поспешно заверил Корышев.

— И что она тут делает?

— У неё сегодня по мою душу… нечто вроде патронажа, — промямлил он.

Это был ещё один вариант Никиты Корышева, и он был похож на подвыпившего придурка, который то отшучивается, то задирается, то оправдывается.

— Патронаж? — подозрительно переспросила девушка. — Это что ещё такое? Новая платная услуга дружинников? Надзора им мало? Может, позвонить Лабазникову?

— А он, оказывается, погиб, — сообщил Корышев.

Девушка резко обернулась к нему. Корышев насупился и процедил:

— Вот тут я совершенно ни при чём!

Она ещё несколько секунд ела его глазами, потом повернулась ко мне:

— Уйти не хотите?

— Не хочу, — возразила я. — Мы с господином Корышевым ещё не все вопросы решили.

— В другой раз решите свои вопросы! — резко начала девица. — Сегодня он не в форме, неужели не видно?!

Я вытащила мобильник, почти не глядя открыла список контактов и нажала на вызов. Через секунду я поняла свою ошибку. Я хотела позвонить Баринову, но забыла, что последним я набирала не его. Автоматически открылся последний вызванный контакт, а это был номер Макса. Я уже стала опускать руку, чтобы сбросить бесполезный звонок, как вдруг…

— … We will, we will rock you… We will, we will rock you…