Нет бога, кроме Бога. Истоки, эволюция и будущее ислама

Несколькими месяцами позже временное правительство Ирана разработало конституцию для только что образованной Исламской Республики Иран. Под руководством Хомейни конституция представляла собой сочетание антиимпериалистических идей, свойственных третьему миру, смешанных с социально-экономическими теориями таких легендарных иранских идеологов, как Джалал Але-Ахмад и Али Шариати, религиозно-политической философией Хасана аль-Банны и Сейида Кутба и традиционным шиитским популизмом. Основополагающие статьи этой конституции обещали равенство полов, религиозный плюрализм, социальную справедливость, свободу слова и право на мирные собрания – все те высокие принципы, за которые боролась революция, – одновременно подтверждая исламский характер новой республики.

Новая конституция Ирана практически не отличалась от той, которая была написана после первой антиимпериалистической революции в стране в 1905 г., за исключением того, что она предусматривала два

уровня управления. Первый, представляющий суверенитет народа, включал в себя народно избранную исполнительную власть, осуществляющую руководство высокоцентрализованной государственной системой, парламент, ответственный за создание и обсуждение законов, и независимый суд для толкования этих законов. Второй уровень, представляющий суверенитет Бога, состоял только из одного человека – аятоллы Хомейни.

Это был вилаят аль-факих («правление просвещенного»), о котором Хомейни красноречиво писал во время своей ссылки в Ираке и Франции. Теоретически факих, или Верховный лидер, – это самый ученый религиозный авторитет в стране, основная функция которого заключается в обеспечении исламской природы государства. Однако вследствие интриг влиятельного духовного истеблишмента Ирана факих был превращен из символического морального авторитета в высшую политическую власть в государстве. Конституция предоставила факиху полномочия назначать главу судебной власти, быть главнокомандующим армией, отстранять от должности президента и налагать вето на все законы, созданные парламентом. Первоначально предназначенный для примирения народного и божественного суверенитета вилаят аль-факих внезапно проложил путь к институционализации абсолютного клерикального контроля.

Тем не менее иранцы были слишком поглощены радостью обретения независимости и слишком ослеплены теориями заговора, витающими в воздухе, об очередной попытке ЦРУ и посольства США в Тегеране восстановить шаха на троне (как это было в 1953 г.), чтобы признать тяжелые последствия новой конституции. Несмотря на предупреждения временного правительства и громкие доводы соперничавших аятолл, противостоявших Хомейни, особенно аятоллы Шариатмадари (которого Хомейни в конце концов лишил религиозных полномочий, невзирая на вековые законы шиитов, запрещающие подобные действия), проект был одобрен на всенародном референдуме с поддержкой в 98 % голосов.

К тому времени, как большинство иранцев осознали, за что они проголосовали, Саддам Хусейн вторгся в Иран при поддержке Соединенных Штатов, которые снабдили его химическими и биологическими материалами через Центры по контролю и профилактике заболеваний США и организацию «Американская коллекция типовых культур». Как это обычно происходит в военное время, все разногласия смолкли в интересах национальной безопасности, а мечта, которая привела к революции годом ранее, уступила место реальности авторитарного государства, страдающего от грубой неспособности правящего клерикального режима сосредоточить в своих руках безусловную религиозную и политическую власть.

Намерение правительства Соединенных Штатов поддержать Саддама Хусейна во время ирано-иракской войны мотивировалось желанием сдержать распространение иранской революции, но на деле привело к ее развитию. Только после войны и смерти Хомейни демократические идеалы, во славу которых началась иранская революция десятилетием ранее, были возрождены новым поколением иранцев – слишком молодых, чтобы помнить тиранию шаха, и уже достаточно зрелых, чтобы понимать, насколько современная им система не соответствовала тому, за что боролись их родители. Именно их недовольство разожгло деятельность некоторых ученых, политиков, активистов и богословов в Иране, которые инициировали реформистское движение, выступающее не за «секуляризацию» страны, а за возвращение к настоящим исламским ценностям, таким как плюрализм, социальная справедливость, права человека и прежде всего демократия. По словам иранского политического философа Абдолкарима Соруша: «Мы больше не утверждаем, что подлинно религиозное правительство может быть демократическим, мы говорим о том, что оно не может быть другим».