Нет другой двери… О Гоголе и не только

Повинующися, мертвая тебе глас, отче, даде и речная стремления твоими удержашася повелении: явился бо еси, блаженне, чудоделатель, Божественную благодать прием.

Пророцы твоего Таинства глубину провозвестиша недомысленную: едина бо родила еси, Чистая, Недоразумеваемаго, воплощенна за милосердие неисповедимое.

Пещь страстей Божественными одожденьми Божественнаго Духа погасил еси и росу источил еси недугов, отче, зной отъемлющую верно к тебе приходящих всегда, блаженне Спиридоне пребогате!

Преосвященный Порфирий (Успенский), епископ Чигиринский Неизвестный художник. Вторая половина ХIХ в. Холст, масло

Дальнейший путь на Святую Землю Гоголь продолжил вместе с членами Русской духовной миссии в Иерусалиме, которая прибыла в Смирну из Константинополя 25 января 1848 года. Миссия была основана в 1847 году по повелению Императора Николая I в связи с возрастающим потоком паломников из России. Начальником ее был назначен архимандрит Порфирий (Успенский), впоследствии епископ Чигиринский, крупнейший знаток культуры христианского Востока. Позднее, в письме к дипломату, публицисту и духовному писателю Александру Скарлатовичу Стурдзе (от 22 декабря 1852 года) он сообщал: «С Гоголем я встретился на пути в Иерусалим и не мог узнать его по причине неприкосновенного сосредоточения души его в себе самой и в Боге, а сочинений его не читал по обстоятельствам моей службы» [120]. Отметим также факт его посещения Корфу. 23 мая 1854 года он записал в своем дневнике: «От Закинфа недалеко до славного острова Корфу. В главный город его, укрепленный фортами, я ездил с парохода, дабы видеть там нетленные мощи св. Спиридона Тримифунтского, чудотворца, и приложиться к ним благоговейно. Они нетленно почивают в правом отделении алтаря церкви, называемой его именем»[121].

Иеромонах Феофан (Говоров), впоследствии епископ Тамбовский, Владимирский и Суздальский, святой Затворник Вышенский. Фотография. Вторая половина 1840-х гг.

В составе миссии находились также святитель Феофан (Говоров), в то время иеромонах, будущий епископ Тамбовский, Владимирский и Суздальский, знаменитый затворник Вышинский, и только что окончившие Санкт-Петербургскую Духовную семинарию два студента. Один из них, послушник Петр Соловьев, впоследствии протоиерей, настоятель Покровской церкви в Санкт-Петербурге, оставил воспоминания о встрече с Гоголем в январе 1848 года на австрийском пароходе «Истамбул», следовавшем к берегам Сирии – в Бейрут, откуда миссия должна была отправиться в Иерусалим.

«На “Истамбуле”, – рассказывает он, – было много народу, и большею частью поклонников, ехавших в Иерусалим на поклонение Святым Местам. Каких представителей наций тут не было! Весь этот люд в общем были как бы земляки; одни только мы, русские, были особняками среди этой разношерстной толпы и не принимали никакого участия в общей суматохе подвижных восточных человеков. Но оказалось, что кроме нас тут же были еще русские люди. Один из них был высокий, плотный мужчина в темно-синей с коротким капюшоном шинели на плечах и с красною фескою на голове, другой же маленький человечек с длинным носом, черными жиденькими усами, с длинными волосами, причесанными a la художник, сутуловатый и постоянно смотревший вниз. Белая поярковая с широкими полями шляпа на голове и итальянский плащ на плечах, известный в то время у нас под названием “манто”, составляли костюм путника. Все говорило, что это какой-нибудь путешествующий художник. Действительно, это был художник, наш родной гениальный сатирик Николай Васильевич Гоголь, а спутник его – генерал Крутов».

27 января миссия прибыла на остров Родос. «При остановке у Родоса, – продолжает свой рассказ отец Петр, – мы съехали с парохода на остров осмотреть город с его историческими постройками рыцарей-крестоносцев и посетить местного православного митрополита, жившего за городом. Владыка принял нас радушно, а при прощании снабдил целою корзиною превосходных апельсинов из своего сада. На пароходе отец П<орфирий> поручил мне попотчевать родосскими гостинцами и земляков-спутников, что я не замедлил исполнить, отобрав десятка два лучших плодов. Гоголь и генерал Крутов не отказались от лакомства и поблагодарили меня за любезность».