Нет голода неистовей

— Я знаю, что ты хочешь больше, чем просто поцелуй. Разве не поэтому ты принуждаешь меня оставаться здесь до полнолуния? Чтобы переспать со мной? — о чем не раз и заявлял.

— Я не стану отрицать, что хочу тебя.

— А что если я предложу покончить с этим? Сегодня же. Чтобы уже завтра я смогла уехать.

Она буквально ощущала, как он взвешивал свой ответ.

— Ты готова переспать со мной, только чтобы уехать на пару дней раньше? — в его вопросе почти чувствовалась обида. — Значит, твое тело в обмен на свободу?

— А почему нет? — практически прошипев, поинтересовалась она. — Вспомнить хотя бы все то, что я делала в душе парижского отеля, только чтобы сделать один телефонный звонок.

Лаклейн быстро отвернулся, и Эмме даже показалось, что он вздрогнул. Подойдя, прихрамывая, к камину, он опустил голову и стал всматриваться в языки пламени. Она никогда не видела, чтобы кто-то смотрел на огонь так, как он. В то время как других, казалось, завораживало и убаюкивало пламя, Лаклейна оно будто настораживало.

Его беспокойные глаза мерцали и метались, словно в их глубине происходила какая-то игра.

— Хочу, чтоб ты знала, я сожалею о том, как обращался с тобой, но не отпущу тебя. Ты можешь свободно передвигаться по территории замка и прилегающим владениям, но тебя будет сопровождать охрана.

Свободно передвигаться по территории замка и прилегающим владениям. Тем самым темным владениям, которые должны бы пугать малышку Эмму. Но ей отчего-то не терпелось исследовать их еще с того момента, как она впервые ощутила этот запах моря.

Да и разве ее место было не там?

Не оглядываясь, Эмма подошла к балкону, стала на перила и спрыгнула в ночь.

Последнее, что она услышала — его резкие слова:

— Еще до рассвета ты вернешься ко мне.

Глава 20

Едва шагнув в туман, Эмма тотчас же почувствовала чье-то присутствие.

Так он действительно послал за ней охрану? Хотя зная его натуру, эти существа, вероятно, были скорее шпионами.

Эмма подумала, что гордая независимая женщина возмутилась бы таким посягательством на свое личное пространство. Она же решила, что если это место не так безопасно, как заверял ее Лаклейн, и вампиры действительно нападут снова, то ей уже не нужно будет уносить от них ноги. Надо будет только всего лишь обогнать шпионов, прячущихся в кустах.

Не в силах вызвать в себе желанную ярость осознанием того, что за ней шпионят, Эмма некоторое время просто исследовала окрестности, пока не наткнулась на руины. Вокруг них тут и там расстилалось море диких цветов. Они, конечно же, распускались днем, поэтому сейчас выглядели увядшими и поникшими.

Снова пропустила. И так всегда.

И все же здесь было довольно мило. Это покрытое туманом озеро вдалеке — или залив? — в общем, чем бы оно ни было, немного напоминало ей о доме.

При мысли о поместье, Эмма закрыла глаза. Она бы все отдала, чтобы вернуться туда. Прошлой ночью ей очень не хватало их вечеров игры в приставку. А сегодня она должна была скакать на лошадях в дельте Миссисипи.

Вскочив на бортик, идущий по краю руин, Эмма принялась ходить по нему, кружа снова и снова, размышляя обо всем, что с ней случилось. До своей поездки в Европу она стремилась к чему-то большему. Сейчас же, лишенная своей привычной жизни, поняла, насколько та хороша. Да, она была одинока, ощущала нехватку второй половинки. Но теперь, вынужденная каждый день иметь дело с упрямым, властным самцом, при этом оставаясь еще и его пленницей, она решила, что наличие пары в жизни совершенно очевидно переоценивают.

Да, иногда она чувствовала себя аутсайдером — например, когда не знала, куда смотреть и как себя вести, если ее тетки в очередной раз начинали вопить насчет вампиров.

Но чаще все было по-другому. Конечно, они немилосердно дразнили ее, но, оглядываясь назад, Эмма понимала, что они дразнили всех. Например, ее тетку Мист. Несколько лет назад после случая с вампирским военачальником ковен прозвал ее Мист — Совратительница вампиров. Как оторвать Мист от вампира? — издевались они. — Ломом.

И тут на Эмму снизошло озарение. Может быть, тетки и обращались с ней по-другому, но совершенно точно не как с чужой. Неужели ее собственные комплексы влияли на то, какими она видела своих родных? Эмма вспомнила тот день, когда ее руку выставили на солнце. Сейчас даже он воспринимался иначе. Сперва воспоминания вновь потрясли ее и причинили боль. Но затем ей вспомнились две отчетливые вещи: Регина бросилась к ней и вздрогнула при виде ожога. А Фьюри заявила всем, что Эмма была совсем как они.

Ее губы изогнулись. Это сказала Фьюри. Их королева.