Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

«Красноярская газета» предпочла иной путь, ныне распространённый: брать и завоёвывать читателя не культурой, а горлом — громче всех орать, доходя до митинговщины и оскорблений тех, кто не с ними, спекулируя на сложностях времени и тяжёлом положении в стране, заниматься политиканством самого низкого пошиба, всеми силами, злыми силами, помогая дестабилизации в обществе.

Газета, издающаяся на уровне боевого листка какого-нибудь зачуханного армейского дисбата, объявляет себя единственной в крае, которая пишет и проповедует правду, разоблачает врагов, а во враги её попали уже все более или менее достойные люди края и города Красноярска. И всё это происходило и происходит оттого, что газету начал и до сих пор возглавляет Олег Пащенко, человек духовно недоразвитый в смысле профессии, но честолюбивый, жаждуший власти и славы, которых пером ему не добыть, а только интригами, наглостью и нахрапом.

В своё время я доверился этому человеку и он получил от меня всё, что ему нужно, — предисловие к первой книге, об издании которой хлопотал, дал ему рекомендацию в Союз писателей и снова хлопотал — о принятии его в эту организацию, ибо по его книжке «Родичи», очень слабой и невнятной, его в Союз не приняли бы. Всё это делалось для становления человека и литератора, который бросил пить, обзавёлся семьёй, проявлял себя активным организатором всяческих творческих встреч и мероприятий.

Но авансы, выданные Пащенко, ввергли его в ещё большую гордыню, возбудили в нём глубоко скрытое честолюбие, надменность, горлохватство.

Получив в своё распоряжение газету, Пащенко развернулся и проявил полной мерой все свои, до благодатного времени тщательно скрываемые качества. Ставши в газете этаким провинциальным наполеончиком, он и кадры подобрал по себе, у него работают не журналисты (те ему ни к чему), а бойцы «за правое дело» собрались вокруг него. Попробовавшие работать в «Красноярской газете» стоящие писатели и журналисты скоро были вынуждены покинуть это воинственное и низкопробное издание. Осталось то, что нужно редактору, — графоманы и неудачники от литературы и журналистики, мстящие всем за свою бесталанность и нравственное одичание, во всём потакая редактору, поддакивая ему — иначе оскорбит и выгонит. Коллектив, точнее, шайка оголтелых писак позволила Пащенко превратиться в культик, хвалящий себя, своих родных и близких на страницах собственной газеты, где он даже юбилей своей статьи отметит перепечаткой с собственным предисловием к ней, назвавши это творение гениальным.

Ну и тешься ты, возноси себя до небес в газете, которую путные люди не читают и не выписывают, читатели тут достойны своего издателя — развенчанные партократы, вохровцы из сталинских лагерей и одичавшая военная элита, жаждущая возврата к тоталитарным временам, тоскующая по Сталину и «смело», когда всё и вся дозволено, изобличающая демократию и в особенности интеллигенцию.

Пропивший свою юность и молодость, редактор Пащенко, покрутившийся возле интеллигенции, но по недоразвитости своей не постигший, что это такое, патологически ненавидит людей образованных и тех, кто талантливей его, а талантливей его все вокруг. От ненависти он бросается с лаем на своих товарищей по Союзу писателей, словами, достойными лагерного тюремного жаргона, срамит всех, кто работает и ведёт себя достойно в литературе.

Дело кончилось тем, что красноярские писатели с позором выдворили его из своей организации, но он, написавший худосочную книжонку и много газетной пакости, не устаёт спекулировать званием писателя и потрясает членским билетом.

Оболганные и оскорблённые «Красноярской газетой» писатели и журналисты не связываются с Пащенко, но он это считает трусостью, пишет всё более агрессивные пасквили, угрожает то с экрана, то со страниц творческим людям: «Вот наши к власти придут — польётся кровушка, мы всех запомним кто не с нами».

Получив поддержку профашистских изданий, прежде всего прохановского помойного листка под названием «Завтра», и деньги от компартии и ВПК на поддержку своего грязного издания. Пащенко совсем взорлил, и ныне «Красноярская газета», даже не подбирая слов и выражений, кроет почём зря всех, кто ей не нравится, проповедуя насилие, обещает близкий переворот и перемену власти, и тогда «мы дадим». Сам Пащенко, возлюбив по завету своего высокопоставленного патрона и финансового благодетеля Петра Романова слово «оппозиция», прикрываясь им да ещё словом «русские патриоты», выступает в качестве защитника и спасителя русского народа, проповедуя при этом ненависть и примкнув к фашистам, которые, увы, свили своё гнездо не где-нибудь на свалке, а в Красноярском университете.

«Добродетели» однажды прислали мне университетскую газету с отчетом о сборище красноярских чернорубашечников, снявшихся на память, смотрю — сбоку к ним Пащенко прилепился. Это любимая позиция всякого ничтожества — липнуть к тому, кто сей момент кажется сильнее и от кого можно чего-нибудь получить или высосать.