Нет мне ответа...

Внуку в апреле будет 16 лет. Никакого языка он всерьёз не учит и вообще учится и живёт пока не всерьёз, в этом смысле Вы правы, нам бы у евреев поучиться цепкости в жизни и науке, да и усидчивости тоже.

Я всё это время чего-то делал. Лето было худое, и непогода меня держала под крышей, в деревенской избе. Читать я много не могу, так пришлось писать, и я закончил «Последний поклон», заключительные главы идут в № 2—3 «Н. мира». Пописал немного «затесей», идут в четвёртом томе. Ну и работали вместе с Марьей Семёновной над очередными томами. Вот уж заканчиваем подготовку шестого тома[218]. Выйдет он, как предполагается, в начале 93-го года. Вышло уже два, сейчас в производстве третий, готовится к сдаче в типографию пятый том. Я посылаю Вам первый том, ибо понимаю, что в богоспасаемом Очакове Вам не подписаться, даже в Сибирь давали мало экземпляров, а уж на самостийную Украину и вовсе мало пошлют.

Бывал осенью в тайге, разбой там идёт, невиданное избиение природы, люди бьют, ловят, гребут всё, что можно сожрать, продать, урвать. Все наши неурядицы бьют больно, если не смертельно, нашу уже изнахраченную природу.

Обычно я возвращался из лесу, с Енисея ли бодрым, заряженным на работу, а тут явился домой совершенно подавленным, растерзанным и долго не мог сам себя собрать в кучу, провольничал до поздней уже зимы и лишь недавно принудил себя продолжить работу над романом.

Сейчас я уже вошёл в работу и даже надеюсь, если дело пойдёт такими, пусть и не очень устойчивыми, темпами, к весне первую книгу доделать.

В остальном жизнь идёт, как везде, смутно, тревожно, на грани отчаяния. Но жить-то надо. Детей растить надо. Значит, терпи, двигайся дальше вместе со своим совсем уж разнесчастным, деморализованным народом, не зная даже, есть ли у него будущее. Одно ясно: великим народом он уже никогда не будет, сейчас он просто население, стадо, которое куда ломтём хлеба поманят, туда он и потопает, за очередным «кормильцем». Возрождение нашего народа, если Бог ему пособит, будет мучительное и длительное, и вернётся к себе русский народ совсем уже другой дорогой, особью и сообществом, пока не только неугадываемым, но и непредсказуемым. Никаких капиталистов из нас никогда не получится, а коммунистов, теперь уже и слепым дуракам ясно, не получилось. Так каков же наш удел, путь, направление? И куда? Можем ведь и в яме оказаться, называемой могилой. На какое-то время спасёт нас возврат к церкви. А кто же наш народ, разучившийся работать, научит работать? Мы пока что губили и разворовывали до нас наработанное и Богом в наши недра помещённое и на земле взращённое. А когда всё разворуем, сожжём, сгноим, чем жить дети будут?

Ох-хо-хо! Какое трагическое время подступило, начавшееся с оперетки под названием Октябрьская революция. Попрыгали, попели, красными тряпочками помахали, ляжками покрутили – и вот проснулись! Да и проснулись ли? Очень уж крепко мы любим спать, и боюсь, когда проснёмся, даже матрац из-под нас уже будет вытащен и унесён.

Ну, простите меня. Дело к вечеру, устал, побрюзжать тянет. Как получите первый том, подтвердите телеграммой, и я тут же вышлю Вам второй, а там и третий подойдёт. И напишите, пожалуйста, имена-отчества своё и супруги Вашей.

Низко Вам кланяюсь и от всего сердца мы благодарим Вас за посылку. Виктор Петрович и Мария Семёновна Астафьевы

12 февраля 1992 г.

Красноярск

(А. В. Астафьевой)

Здравствуй, Анастасия!

Письмо твоё пришло в те дни, когда я находился в работе, в середине очень для меня трудной и, наверное, последней книги – романа о войне. Пока ещё вожусь с первой книгой, а всего должно быть три. Сейчас, совершенно измотанный, лежу иль сижу и смотрю телевизор. Да ещё умудрился простыть и захлюпал лёгкими. Сил моих уже хватает только-только на работу, всё остальное приходится отстранять, даже почту. Годы берут своё – нынче весной мне исполнится 68 лет – это возраст, особенно для бывшего фронтовика. Жизнь нынче такая, что я стараюсь из дома не выходить, в город не спускаться (Академгородок находится на Гремячей горе, километрах в восьми от города, но город подползает к нему), а меня нет-нет и здесь достают какие-то делишки, которые оказываются важнее моих дел, и неприятности, чаще с почты, с телефонной станции, из родной деревни (она близко) иль ещё откуда.

Нынче мне уже немного надо, чтобы потерять равновесие, выбиться из рабочего состояния.

Но живём помаленьку, растим внучат – Поле исполнилось уже 9 лет, Вите весной будет 16 лет. Нельзя сказать, что растут у нас лучшие дети на свете, они обычные, они как все нынче, и ленивы, и непослушливы, и норовисты порой, но в них и горе, и редкие радости. Однако детей надо иметь и растить вовремя, на старости лет эти нагрузки оборачиваются перегрузкой.

Но я всегда основывался на той морали, что есть люди, которым куда как тяжелее, чем нам, и надо безропотно нести свой крест, он именно тот крест, который взвалил на тебя Господь.