Нет мне ответа...

Библиотеку в Овсянке бросили, законсервировали – нет денег, а за зиму её растащат, ибо есть уже чего и тащить, и громить. Я разленился безобразно, но кое-что читаю. Вот в «Новом мире» роман Кураева, кажется, питерца? Ну чудная вещь! Ну молодец мужик! Номера пятый и шестой почитай, тем более что действие почти всё происходит в Ленинграде.

У нас тут похороны за похоронами, вымирают старики. Вчера закопали и помянули Филиппа Кузьмича Жуковского, бывшего «хозяина» овсянского магазина. И хотя там засел нонче и торгует жвачкой купец новой гильдии, земляки мои по-прежнему говорят: «Пойду к Жуковскому». Вот и достойная память человеку, воистину сельскому продавцу, который готов был из дома чего-нибудь утащить и продать, а то и задарма отдать, только бы быть на любимом месте и любимой работе. Артур Войтецкий немножко подснял его в фильме «Ненаглядный мой», а сам-то Артур тоже помер в Киеве нынешней весной. И друг мой фронтовой Слава Шадринов помер в Темиртау, и командир дивизиона Воробьёв Митрофан Иванович помер в Новохопёрске, и все уже фронтовики на ладан дышат…

Ну ладно, повело меня. Звонить мне лучше утром или вечером с учётом разницы во времени. Обнимаю тебя, кланяюсь Ирине. Здоровы будьте. Ваш Виктор Петрович

9 августа 1993 г.

Овсянка

(Адресат не установлен)

Дорогая Галя!

Письмо и вырезку я получил, сидючи в родной деревне. Разумеется, я читал уже этот материал и, разумеется, в ту же «Литературку» я напишу маленько о Вите, если не забуду. Поздняя осень у меня намечается шибко забитой, надеюсь в это время докончить вторую книгу военного романа.

Зиму-то я отработал, очень устал, думал, весной и летом наотдыхаюсь. Но у нас не было весны, и она плавно с холодом и дождём перешла в лето. Простывал по два раза, очухивался и продолжал работу. Продвинулся далеко, сделал уже читабельный вариант, и сейчас рукопись на машинке у Марии Семёновны, но она у меня последнее время часто болеет, точнее, совсем слабеет от застарелых болезней и совсем уж через не могу тянет дом и детей.

А дети растут. Витя, намаяв школу за 11 лет, сдал экзамены в экономическо-какой-то техникум, и если будет учиться так же, как в школе, его отчислят после первого же семестра, осенью или будущей весной загребут в армию, а вот этого бабушка не переживёт. Поля тоже учится худо, ей бы играть, танцевать и анекдоты рассказывать, да утром в школу не вставать. Бабушка её будить: «Поля! Поленька! Полинушка! Пора в школу!» Она высунет башку, глазища чёрные вытаращит и говорит: «На кой она сдалась мне, твоя школа?!» – и под одеяло. А Витя бабушке: «Погоди, бабушка, погоди! С тобой никто не разговаривает!..» – «Раз не разговаривает никто, – отвечает бабушка, – вот я и вставляю словечко сама». Поля, как посуду или пол мыть, говорит: «Я маленькая». Как чего-то выгадать или идти куда: «Я большая уже»…

Словом, дети. Куда их денешь? С утра и до вечера бабушка грешит с ними, воспитывает, мне ими заниматься недосуг.

Я, передохнув и проводив лето, выкопаю картошку, уберу немножко овощей и снова за дело, которое, слава Богу, отвлекает от суеты и помогает забыться, не особо остро раниться о современную жизнь, хотя писать о войне, снова пропуская её через уже изношенное сердце, очень нелегко. Но за меня мою работу никто не выбирал. Сам!

Кланяюсь, желаю здоровья. Виктор Петрович

16 августа 1993 г.

Овсянка

(М.Н. Кураеву)

Уважаемый Михаил Кураев! (отчества не знаю, извините)

Дай Вам Бог здоровья и сил на многие годы! Это в благодарность за прекрасное чтение «Зеркала Монтачки»[231]. Если это «новая» литература, то она явно лучше «старой» (имею в виду соцреалистическую), и я за такую «новую», хотя «новость» эта чисто внешняя, а внутри всё, как у Гоголя и прочих давно работавших товарищей. С восторгом читал весь роман, но пляску Иванова, да и всю свадьбу в семьдесят второй квартире ещё и со слезой умиления: какие люди, какой народ! Спасибо, спасибо, что дерьмом не измазали родных мне людей – этаких ни оскорбить, ни унизить нельзя. Не пристаёт к ним грязь, не может их ничто согнуть, даже навал неистового коммунизма.

Вот так же с удовольствием прочёл я и «Голову Гоголя» в «Знамени», причудливая, сложная вещь, и не сразу будет прочитана и понята, но уж у хорошей, «новой» литературы такова судьба.[232]

Мой Вам поклон из Сибири, из родной деревни Овсянки, где я сижу и тоже ковыряю пером бумагу, пытаясь успеть написать «свой» военный роман.

Поклон Питеру. Надеюсь, письмо Вас найдёт. В. Астафьев

27 августа 1993 г.

Красноярск

(В редакцию «Нового мира»)

Уважаемая Галина Алексеевна!

Вёрстку высылаю Вам с оказией – чтоб скорее дошла. Пусть Вас не удивит, что вставки напечатаны на машинке. Я всегда так делаю, ибо почерк мой неразборчив, а приклеила их Мария Семёновна для того, чтобы не выпали.