Нет мне ответа...

Собираюсь в конце апреля слетать в Тарханы. От нас ходит самолёт в Самару, а оттуда своим ходом двинемся к пензякам. Давно зовут, и соберусь, пока народ не хлынул в святые места. Ну, а потом в деревню – в огороде садить, по берегу Енисея побродить, в ворон пострелять – совсем обнаглели, все скворечники опустошили. Писать если и буду, то после отдыха и какие-нибудь пустяки. А может, и не буду – футбол нынче европейский, чтения много накопилось, и вообще книг очень уж много написано, да не поумнел от них человечишко, так чего и надсажаться-то?!

Ну вот, оторвали! В гости с Марьей сходили к одной бывшей моей односельчанке. Со стола валится закусон, напитки дорогие, компания простодушная и весёлая. Выпил пару рюмок коньяку, поел разносолов, стряпни всякой – и домой. И ведь куда ни придёшь, в рабочую семью, допустим, к двоюродной сестре на поминки ходил – и ё-моё – неслыханное, невиданное на столе изобилие – нет, сидят, клянут жизнь и власти. Ох накажет наш народ Господь, ох накажет! Ещё раз сатана с кровавым флагом явится, умоет кровью и слезами этот слепой и тупой народишко.

А за «Водник» я порадовался. Наконец-то хоть какая-то радость северянам. А у нас футбольная команда «Металлург» в первую лигу прорвалась. Изобьют её, наверное, – больно уж с деньгами худо и «силы» в основном местные, простодушные. А вот регбисты наши всех в грязи валяют и выталкивают за кромку поля. Хоть бы американцев повалили, а то уж больно они на всех тырятся и всем диктуют. Чуть чего – авианосец посылают, и самолёт, взлетая с него, не падает в воду, курва! А наш, красноярский, опять где-то на Сахалине иль на Камчатке грохнулся.

Ну, обнимаю тебя. Не хворай. Христос воскрес! Твой Виктор

8 апреля 1996 г.

Красноярск

(В. Я. Курбатову)

Дорогой Валентин!

Вот и весна пришла! У нас она почти зловеща, днём подтаивает, солнце даже пригреет, а ночью всё и выморозит, и утро похоже не на апрельское, а на ноябрьское. Снег ещё везде лежит, и проталины едва обозначились.

К весне я кое-как добил повестушку, что-то уж очень надсадно она мне далась, зато начало жизни у неё ударное получилось. По почте в «Новый мир» пришла на пятый (!) день, тут же была прочитана (всего четыре листа, удобная рукопись) и поставлена в номер восьмой, если успеют, или в девятый. Ну и Бог с нею, пусть отплывёт от моих берегов и прибьётся к другим.

Но я ж без надсады жить не умею. Прислали мне тут альманах «Охотничьи просторы» с главой «Поминки» из «Царь-рыбы», и редактор попросил для справочника охотничьего написать что-то вроде справки, где, когда, как я охотился, с кем и с чем ходил, в смысле собак и людей. Я сразу же, пока повесть была на машинке второй раз, сел писать совершенно свободный, безыдейный материал и нахлестал два листа чего-то непринуждённого, светлого, и чувствую сам, да и Марья подтверждает, что этот текст лучше получился, во всяком разе не столь натужно, как в повести[251]. Там ещё ждали в папке осенью написанные «затеси». Надумал и их доделать, чтобы в деревню отправиться налегке, никакой работой не связанным.

Но прежде, чем я поеду в деревню и займусь огородом, заполню паузу тем, что побываю в Тарханах. Всю жизнь туда собираюсь, а тут оказия подвернулась, и со мною сопровождающий будет. Всё уже обговорено, от нас самолёт ходит до Самары, а там машину пришлют, и я хоть на Россию изнутра, а не с окраины посмотрю. Хотя «центр России» обозначен в Красноярском крае и знак поставлен в Эвенкии, на озере Виви, всё же по всем параметрам и, прежде всего, по морали мы со своей Сибирью, коей бахвалимся даже больше, чем вологжане своей «тихой родиной», были и остались окраиной Отечества нашего. Впрочем, по степени одичания и духа оскудения сейчас вроде бы все губернии сравнялись, цены на продукты кое-где разные, а дурь едина и неделима.