Нетерпение мысли, или Исторический портрет радикальной русской интеллигенции

Еще в 20-х годах Ф. А. Степун поставил точный диагноз болезни, занесенной на русскую землю коммунистическим вирусом: «…из всех зол причиненных России большевизмом, самое тяжелое – растление ее нравственной субстанции, внедрение в ее поры тлетворного духа цинизма и оборотничества» [653]. Понятно, что если верить в реальность «коммунистического завтра», то все деяния большевиков и даже их утонченная жестокость периода взбесившегося ленинизма – есть чистое зло «во благо» (логика дьявола); но если этой веры нет, то то же зло, обернутое в транспаранты с народолюбивой риторикой, оказывается как бы добродетелью, но на самом деле есть обычное циничное оборотничество. А чтобы психика людей не корежилась и сознание не раздваивалось, была доведена до абсолютного совершенства идеологическая тирания и намертво спаян управленческий аппарат, ключевые звенья которого были легко заменяемы стереотипными ленинцами из секретных списков резервной партийно-хозяйственной номенклатуры.

Именно номенклатура является наиболее страшным наследием коммунизма, тем нерастворимым остатком, который в нетленности сохраняется по сию пору и передан посткоммунистической России как наследственная неизлечимая болезнь.

…Любопытно было наблюдать, как стыдливо раздевалась коммунистическая утопия перед нетерпеливо мнущимися «пере-стройщиками».

Сначала она сбросила с себя френч и мягкие хромовые сапоги сталинизма. Публицисты и писатели набросились на них и стали остервенело рвать на части. Со сталинизмом расправились быстро. Уже в 1988 г. всем все стало ясно. Заодно со Сталиным поквитались и с его подручными. Но «верных ленинцев – репрессированных» еще жалели. Как же, невинные жертвы, убиенные сатрапом. С нескрываемой симпатией писали о Н. И. Бухарине, А. И. Рыкове, Л. Б. Каменеве, М. Н. Тухачевском и иже с ними [654]. Еще в самом конце 1987 г. неприкасаемыми темами были Ленин, партия и Великий Октябрь. Все публикации к 60-летнему юбилею ВОСР даже в радикальном «Новом мире» были лживого окраса.

Потом утопия сняла платье. И вновь на него набросились и стали рвать друг у друга из рук. Появились правдивые статьи о всех «верных ленинцах». И оказалось, что они по сути своей близнецы, ни нравственно, ни политически не различимые. Все они преданно служили одной идее, все они в равной мере были фанатами и все (без исключения) безжалостные убийцы. В. С. Пикуль был, кажется, первым, кто еще в 1989 г. написал, что «в общем-то это все одна шайка». Но тогда эту очевидность не признали: партия еще была в силе и расписываться в собственных преступлениях не пожелала, списав их на «деформации сталинизма» [655].

Наконец, утопия добралась до исподнего. В. Солоухин со вниманием, приглушив отвращение и брезгливость, прочел те тома из полного собрания сочинений Ленина, которые никто никогда не читал, ибо содержали они разные деловые записки да телефонограммы. Но писатель осилил их, сделал выписки и опубликовал в виде тонкой книжицы «Моя лениниана». Она стала бомбой страшной разрушительной силы. Было фактически доказано то, что интуитивно понимали многие, узнав правду о всех генерациях вождей ленинизма: не мог чистый, незапятнанный человек руководить «шайкой».

Значит, он был на голову выше своей «братвы». Так оно и оказалось, когда стали доступны материалы ленинского архива и исследователи смогли ознакомиться с «потаенными бумагами» вождя трудящихся всего мира, не вошедшими в Полное собрание его сочинений. Книга А. Г. Латышева «Рассекреченный Ленин», изданная в 1996 г., довершила начатые Солоухиным раскопки.

На утопии осталась последняя одежонка, прикрывавшая срамные места, – партия. Ее она сбросила в августе 1991 года. И предстала перед нетерпеливыми «перестройщиками» (они теперь стали величать себя демократами) в голом виде. Те с изумлением обнаружили, что перед ними сморщенная, страшная, костлявая старуха. Настоящая Баба Яга. И они с гиканьем прогнали ее прочь…

Теперь обратим внимание на один весьма любопытный нюанс. Если к свержению монархии в России, в чем мы убедились, приложила руку радикальная русская интеллигенция, то на ликвидацию социалистической системы советская интеллигенция никакого реального влияния оказать не могла. Те незначительные диссидентские группы, которые в разные годы существовали в СССР, политической погоды не делали, и даже такие известные радикалы, как А. Д. Сахаров и А. И. Солженицын, вопреки мнению некоторых политологов [656], также не могли влиять на интеллектуальный климат страны, ибо «самиздат» читали лишь единицы.