Неудобные люди

В смысле не можешь?! – Вот так, не могу, прости, я буду помогать, чем получится. Настя кричала, что засудит его, что, если бы не ты, блядь, я бы аборт сделала! Мне тебя и подавно не надо такого! Не может он, а я, значит, должна мочь, а на него вы посмотрите!

Алименты выплачивал. Как мог, но в целом выплачивал.

Динара Настю возненавидела. Проклинала, однажды бросилась на нее с кулаками – с ногтями, – кричала, что та специально залетела, чтобы мужика увести. Они всё-таки полтора года встречались.

Потом Динара выпустилась (равно как и Андрей), и Настя больше ее не видела. Позже говорили, что у нее успешная практика, собственные программы и курсы, иногда в предложках соцсетей Насте выпадал ее профиль, и она листала ее фотографии со странным чувством щемящей неловкости.

Но – спустя пятнадцать лет здесь встретить ее…

– Я?.. Я здесь работаю…

Настина б воля, она бы вообще ее никогда не встречала.

Молчали.

– Хм. Не знала.

– А ты?

– И я теперь здесь работаю. Заскочила на огонек, – Динара цокнула и, запрокинув голову, посмотрела – как умела только она.

Насте свело ментальные внутренности. Она не то чтобы боялась, что Динара ей насолит, но через события универской давности так просто не перешагнуть, и они скручивали нутро застарелым, но еще ядовитым страхом.

– О, это замечательно. – выдавила она. – Рада тебя видеть… Ты тоже дефектологом? – Настя представила, как они сидят в одном кабинете.

Динара ответила и на прощанье сказала:

– Ну что ж, теперь мы будем видеться чаще, – обогнула Настю и пошла к выходу.

Настя со злостью дернула дверь в кабинет Евгения Леонидовича, хотя теперь была совершенно не настроена решать рабочие вопросы.

* * *

После рабочих вопросов и готовки Аня в общем-то хотела только лечь в ванну и пролежать в ней оставшийся вечер. А всё остальное она хотела захотеть завтра, потому что сегодня была на это уже неспособна, день напоминал о своей долготе с каждым шагом, просто выворачивал непослушные усталые руки, ослаблял странные изогнутые ноги. Даже без эфирных масел и подставки со свечами – просто горячая ванна, и все отстаньте. Но для этого надо было закончить в столовой и кухне.

День продолжался соскальзывающими тарелками и недоеденным ужином. Где-то в районе кухонной стойки всё это соскальзывающее окончательно соскользнуло и полетело из Аниных рук на пол, разбилось на несколько крупных и кучу мелких кусков, будто суша материками и островами распределилась по Земле. Аня громко выматерилась[19] (о чем и не подумала пожалеть) и медленно, с громким же выдохом согнулась, наклонилась к бывшей посуде.

Вскоре там же она обнаружила и руки. Тонкие, приятной светлоты, с бесцветными волосами, изящные – руки.

Зудящими глазами несколько секунд Аня просто смотрела, как они собирают осколки, и не понимала, что происходит. Потом пошла взглядом по рукам, надплечиям, шее и уперлась в лицо.

Дима посмотрел на нее, чуть вскинув брови, и продолжил собирать.

– Да что ты… Я сама…

– Я нормально!

Аня села – почти свалилась – на пол, руки опали как сдувшиеся надувные шарики. Ей не двигалось. Дима поднимал куски разбитой посуды просто, будто делал это каждый вечер, его не смущал густой соус на остатках пиалы, не пугал жир на кусках тарелок из-под утки, он не брезговал костями с недоеденным мясом. Дима просто брал всё это с пола и относил к ведру для мусора под раковиной. Аня смотрела через мутную пелену, будто на всю кухню перед ней набросили беловатую, как фату, ткань.

– Ты чего? Давай. – Дима протянул матери вымытую ладонь. – Вставай.

– С-спасибо. – Аня встала, опершись на сына, стряхнула с себя гипотетическую пыль и зачесала волосы назад.

– Я услышал. Бомбнуло когда. Мы с Элли испугались. Я был там, у Элли. – Дима улыбнулся наполовину, чуть вжался в плечи, как если бы боялся Аню.

Он же не боится? Да?

– Спасибо, Дима. Иди спать, я доубираю.

– Угу. Доброй ночи.

– Доброй.

Закончив с уборкой, Аня поднялась в спальню и поняла, что никакая ванна ей не нужна. Упала на кровать, и не было сил ни накинуть одеяло, ни подвинуть ногу раскинувшегося Дани, перед черным глубоким сном ей только быстро-быстро показали несколько картинок, вырванные двадцать пятые кадры из разных лент:

1) Дима с осколками в руках;

2) Дима с целой тарелкой;

3) чистый дом;

4) кто-то умерший в одном из ее салонов;

5) и самолет, как игрушечный, взлетающий параллельно земле.

* * *

Вечером Настя еще раз мельком пробежалась по заключению, которое писала после сегодняшней комиссии. Да, всё верно. Отлично. Уже снова готовила документы на автомате, как шесть с лишним лет назад. Снова набила руку.

На комиссии детей приводили круглый год. Родители могли долго тянуть, закрывая глаза на проблемы детей с учебой и общением, могли думать, что те просто не включились в школьный процесс и нагонят сверстников позже, могли напиваться вусмерть, не замечая детей неделями и совершенно ими не интересуясь. Но итог был один: они приходили сюда, приводили детей и вязли в бесцветном ландшафте.