Неугомонный

— А мне нет, — весело сказал Нюберг. — Выучусь на егеря, напишу мемуары.

Валландер изумился:

— Напишешь книгу?

— А почему нет? Мне есть что рассказать. Вдобавок теперь интерес к моей профессии велик как никогда.

Валландер понял, что Нюберг говорит серьезно. Наверняка ему хватит упорства не только написать книгу, но и издать ее.

— И обо мне напишешь?

— Обойдешься, — весело сказал Нюберг. — А вот другие не отвертятся. Я подробно напишу о дурацкой манере назначать начальников, которые ничегошеньки не смыслят в будничной полицейской работе. Ладно, не забудь погасить свет, когда соберешься домой.

Нюберг отвернулся, намереваясь уйти. Но Валландер задержал его, не смог устоять перед искушением.

— Ты всегда почесываешь голову, когда тебе надо подумать. А что делаю я?

Нюберг показал на его нос.

— Ты потираешь нос. Иной раз до красноты.

Нюберг кивнул на прощание и исчез за дверью. Мне будет недоставать его, подумал Валландер. Да и самому не мешает — очень скоро и очень серьезно — призадуматься о своем положении. Долго ли еще я смогу продолжать? И чем займусь после? Конечно, в леса я не уеду, при одной мысли в дрожь бросает. И мемуары писать не стану. Ни терпения не хватит, ни слов.

Он оставил свои вопросы без ответа, приоткрыл окно и вернулся к компьютеру и к жизни Хокана фон Энке. Старался включить воображение, чтобы найти неожиданные пути поисков информации, почитал о Восточной Германии, о маневрах ее флота в южной акватории Балтики, о которых упоминали и Стен Нурдландер, и Хокан фон Энке. А больше всего времени посвятил инцидентам с подводными лодками, отмеченным в начале восьмидесятых. Временами выписывал имена, происшествия, размышления. Но не нашел в портрете Хокана фон Энке ни единого изъяна. И, заглянув на сайт Французской школы, не нашел ничего особенного и насчет Луизы. Точнее, не нашел ничего. Линда, подумалось ему, выбрала себе свекром и свекровью поистине роскошные экземпляры абсолютно добропорядочных граждан. Во всяком случае, на поверхности.

Около половины двенадцатого он начал зевать. Поиски увели его на окраины того, что могло бы представлять интерес. Но внезапно он замер, наклонился поближе к экрану. Это была статья из вечерней газеты начала 1987 года. Некий журналист раскопал информацию о частном банкетном ресторане в Стокгольме, где часто собирались высокие флотские чины. Пирушки явно окружали большой секретностью, допускались туда лишь очень немногие, и ни один из офицеров, с которыми журналист пытался установить контакт, говорить не пожелал. Зато разговорилась одна из официанток, Фанни Кларстрём. Сообщила о крайне неприятных, проникнутых ненавистью к Пальме разговорах, о заносчивых офицерах, о том, что в конце концов не выдержала и бросила эту работу. Среди участников сборищ упоминался и Хокан фон Энке.

Валландер распечатал эти две газетные страницы. Вместе с фотографией Фанни Кларстрём. Прикинул, что тогда ей было около пятидесяти. Значит, вполне вероятно, она еще жива. Записал и фамилию журналиста, подумал вскользь, что это уже второй банкетный ресторан, связанный с Хоканом фон Энке. Газетную статью сложил и спрятал в карман.

Удивляться не приходится, временами ходили слухи о тайных обществах и в определенных кругах полиции. Правда, Валландера в подобные компании никогда не приглашали. Разве что Рюдберг однажды предложил раз в месяц встречаться за обедом в ресторане дворца Сванехольм. Только ничего из этого не получилось.

Валландер выключил компьютер и вышел из кабинета. Но, дойдя до середины коридора, вернулся и погасил свет. Из Управления он выбрался той же дорогой, через подвал. Заодно прихватил из своего шкафчика грязные полотенца и рубашки — пора постирать.

На парковке остановился, вбирая в себя летнюю ночь. Впереди еще долгая жизнь. Жажда жизни еще велика.

Он поехал домой, спал тревожно, видел во сне Мону, но проснулся свежим и бодрым. Быстро вскочил с кровати, не желая утратить нежданную энергию, переполнявшую его существо. Уже около восьми сел за телефон, чтобы разыскать журналиста, который двадцать с лишним лет назад написал статью о тайных встречах флотских офицеров. После нескольких бесплодных попыток найти его через телефонную справочную нетерпеливо взглянул на свой сломанный компьютер и прикинул, к кому бы обратиться — к Линде или к Мартинссону. Выбрал последнего. Ответил кто–то из внучек. Завести с малышкой мало–мальски разумный разговор Валландер не успел — Мартинссон забрал трубку.

— Ты говорил с Астрид, — сказал он. — Ей три года, она огненно–рыжая и обожает дергать меня за остатки волос.

— Мой компьютер сломался. Можно немножко побеспокоить тебя?

— Если не возражаешь, я перезвоню через пять минут.

Через пять минут Мартинссон перезвонил. Валландер назвал ему имя журналиста — Турбьёрн Сеттервалль. Мартинссон быстро отыскал его след.

— Ты опоздал на три года.

— В каком смысле?

— Журналиста Турбьёрна Сеттервалля нет в живых. Погиб он, вроде бы в какой–то странной аварии с лифтом. В пятьдесят четыре года, оставил жену и двоих детей. Как можно погибнуть в лифте?