Неугомонный

— Начнем с того, что известно тебе.

— Совсем немного. Но в начале шестидесятых Луиза ездила в Восточную Германию с группой молодых перспективных шведских прыгуний в воду. По линии спортивного обмена. Луиза тренировала этих девушек. В молодости она сама занималась прыжками в воду и явно подавала надежды. Но про это я мало что знаю. По–моему, в течение нескольких лет она не раз бывала в Восточном Берлине и в Лейпциге. А потом вдруг все кончилось. Ханс считает, что поездки прекратились по вполне определенной причине.

— А именно?

— Хокан попросту объяснил ей, что поездки в Восточную Германию необходимо прекратить. Его военной карьере не на пользу, что жена ездит в страну, которая считается недругом. Одним из самых одиозных вассалов России. Можно себе представить, как шведские военные и политики оценивали Восточную Германию.

— Однако то, что ты сейчас говоришь, тебе в точности неизвестно?

— Луиза всегда подчинялась мужу. Просто мне кажется, ситуация тогда, в начале шестидесятых, стала невозможной. Хокан был на пути к высоким постам на флоте.

— Ты знаешь, как она реагировала?

— Нет. Не знаю.

Клара вдруг укололась обо что–то на земле и разревелась. Валландер, с трудом выносивший пронзительный детский рев, отошел к загону, погладил Юсси. И оставался там, пока Клара не унялась.

— Что ты делал, когда я орала? — спросила Линда.

— В ту пору уши у меня были выносливее.

Оба молча наблюдали за малышкой, которая рассматривала одуванчик, росший между камнями.

— Все это время после их исчезновения я, конечно, размышляла, — вдруг сказала Линда. — Старалась вспомнить подробности разговоров, их отношения друг к другу и к окружающим. Пыталась вытянуть из Ханса все, что ему известно, все, что он полагал необходимым мне рассказать. И лишь несколько дней назад у меня возникло ощущение, что здесь есть какая–то неувязка, что он рассказал мне не всю правду.

— О чем?

— О деньгах.

— О каких деньгах?

— Накопленных денег, по–видимому, намного больше, чем я знала. Хокан и Луиза жили хорошо. Без броской роскоши, без излишеств. Но если б захотели, могли бы жить на куда более широкую ногу.

— О каких суммах идет речь?

— Не перебивай, — сердито бросила Линда. — Я дойду до этого, у меня своя манера рассказывать. Здесь, конечно, есть проблема — Ханс не рассказал мне всего, а должен бы. Меня это раздражает, и я знаю, что обязана поговорить с ним, рано или поздно.

— Иными словами, ты полагаешь, что деньги по–новому приобретают решающее значение?

— Нет, но мне не нравится, что Ханс темнит. Давай не будем об этом сейчас.

Валландер поднял руки в знак капитуляции и больше расспрашивать не стал. Линда вдруг обнаружила, что Клара жует одуванчик, и вычистила девочке рот, а та опять заревела. На сей раз Валландер стоически решил терпеть и никуда не ушел. Юсси одиноко бродил за своей загородкой, наблюдая за происходящим. Моя семья, подумал Валландер. Все здесь, кроме моей сестры Кристины и бывшей жены, которая упорно спивается.

Переполох быстро утих, Клара опять ползком отправилась в исследовательскую экспедицию, Линда покачивалась в кресле.

— Не гарантирую, что оно выдержит, — заметил Валландер.

— Дедова старая мебель, — отозвалась Линда. — Если кресло сломается, я выживу. Просто грохнусь на твою захламленную, заросшую сорняком клумбу.

Валландер промолчал. Все–таки ему действовало на нервы, что она постоянно оценивает его поступки и сразу же тычет его носом в обнаруженные недочеты.

— С самого утра сегодня у меня в голове упрямо крутится один вопрос, — сказала она. — С ним нельзя подождать, как бы ни важно было дело Хокана и Луизы. Не понимаю, почему я не задала его годы назад. Ни тебе, папа, ни маме. Может, боялась ответа? Кому охота родиться по случайности.

Валландер мгновенно насторожился. Линда крайне редко называла Мону мамой. Да и его папой звала, разве только когда злилась или иронизировала.

— Не бойся, — продолжала Линда. — Я смотрю, ты уже всполошился. Просто мне хочется знать, как вы познакомились. Самая первая встреча моих родителей. Ведь об этом я ничегошеньки не знаю.

— Память у меня слабовата, но это я хорошо помню. Мы познакомились в шестьдесят восьмом на пароме между Копенгагеном и Мальмё. Не на скоростном, на подводных крыльях, а на обычном тихоходном пароме, поздно вечером.

— Сорок лет назад?

— Оба мы были очень молоды. Она сидела за столиком, народу кругом полно, и я попросил разрешения сесть рядом, она не возражала. Подробнее с удовольствием расскажу в другой раз. Я не готов сейчас копаться в своем прошлом. Давай лучше вернемся к деньгам. О каких суммах идет речь?

— О нескольких миллионах. Но ты не отвертишься и непременно расскажешь, что случилось после того, как паром пришвартовался в Мальмё.

— В тот вечер не случилось ничего. Обещаю рассказать потом. Значит, по–твоему, они скопили миллионы? Откуда взялись эти деньги?

— Бережливость.

Он нахмурил лоб. Многовато, чтобы просто скопить. Ему самому и не снилось отложить подобные капиталы.

— А такое вправду возможно? Вдруг тут уклонение от налогов или иные махинации?

— По словам Ханса, нет.