Невечная мерзлота

Еще ему вспомнилось, что под дощатым полом буровой из года в год копились горючие отходы — масло, солярка, керосин. Никакие попытки слить их не удавались. Если пробивали поддон пены, мусор тотчас забивал отверстия. Настил надо было полностью менять, чтобы вычерпать от­ходы, но когда тут его перестелишь? План... Так и во­зили с места на место добрых полтонны «взрывчатки».

Лунев освободил горло от свитера — душно стало, по­тянул ворот рубашки. Посыпались пуговицы. Мастеру было страшно. За три года работы на буровых, за время учебы в горном техникуме он ни разу не сталкивался с подобными ситуациями. Поломка снаряда на глубине — вот самое большое из пережитых им приключений. И да­же ветеран Коркин, который бурил на соседнем участке и к которому мастер частенько наведывался за советом, рассказывал о чем угодно, о самых невероятных случаях, но пожаров на его памяти не было.

Виктор курил сигарету за сигаретой, и когда у него кончились свои, чья-то заботливая рука, наверно Мотови­лова, положила перед ним еще пачку. Саша Мотовилов, рослый детина с конопатым лицом, в свое время был а заключении; он заботился о мастере, как о ребенке.

— Да не убивайся ты, Витек, — сказал тихий голос невидимого в темноте младшего Орлова, Николая. — Придумаем что-нибудь.

Сочувствие не помогало, а, наоборот, расслабляло, и в ответ на тихий участливый голос хотелось обматерить покрепче. Лунев сдержался. Мучила жажда. Воды не осталось. Он пил остатки заварки, плевался лохмотьями распаренных чаин и курил. Положил на язык щепоть сухого молока, оно приятно таяло во рту, но пить захоте­лось еще сильнее. Вышел на двор, поел снегу, плюнул — все не то!

Снова и снова мастер продумывал цепочку: сварщик оставил перегретый металл, не охладил, не удостоверился. Бригадир и бригада не подготовили толком место сварки, проявили беспечность. Он, бурмастер, нарушил инструкцию — находился во время производства работ на базе... «Каких работ?! — горько переспрашивал он себя тут же. — Да разве ж то работы?!» И отвечал: да, работы, да, виноват, и сам после приезда на буровую не обыскал все закоулки, доверился парням, а ведь мог, мог бы! Подумаешь, света не было! — по запаху определил бы, где тлеет, но ведь даже не зашел в балок буровой, снаружи посмотрел, и только.

Значит, виноваты все. Каждый виноват. И больше всех, прежде всего — он!

— Поедем? — спросил Виктор дремавшего за столом, силона на руках, Постнова. Бригадир моментально проснулся, взглянул на светящийся циферблат часов, отклик­нулся: «Поедем». Лунев негромко окликнул Заливако и велел заводить. Тракторист не спал, принялся одеваться. Долго, томительно долго гудела паяльная лампа, которой он разогревал двигатель. Как только снаружи раздалась автоматная очередь заведенного им пускача, поднялась и бригада. Плотно усаживались в самодельной, специально расширенной кабине трактора и в небольшом колесном вагончике-прицепе. На стекла трактора пластилином были прилеплены вторые стекла, поменьше, — чтобы не промерзали и давали видимость. До рассвета оставалось часа три. В дороге сначала молчали, сидели напряженно, в неудобных позах. Потом понемногу заговорили, осторож­но, как говорят при покойнике.

Постнов медлил, не рассказывал пока Виктору о за­родившейся идее, видя, что тот в трансе.

И тут среди трех-четырех одновременных голосов Лу­неву послышалось слово «восстановим». Он хотел спро­сить, кто сказал. И как это, интересно, думает он восста­навливать практически не существующую больше буро­вую? Не трактор, не буровой станок, а целую буровую! Но промолчал, принялся думать. «Ерунда! — тут же ска­зал он мысленно. — Чтобы восстановить, нужно не мень­ше полета тысяч рябчиков. Кто тебе их даст?»

Снова молчали. Это был тот редкий случай, когда де­сять разных человек думали одновременно об одном и том же.

—      Витек, переговорить надо, как ответ держать, — начал, придвинувшись к мастеру, Постнов.

—      В прокуратуре? — спросил Лунев. Он сидел впе­реди, рядом с Заливако и безучастно смотрел в окно. Бригада их не слышала.

—      У Сергеева. Ты не переживай, твоей вины меньше всех. Ну, не был при сварке. А был бы? Был бы если, а? Только вина больше стала бы.

И Постнов выложил свои соображения насчет Серге­ева и восстановления. Лунев ничего не отвечал, курил.

Слышно стало, как в кабине нудно перезвякивает ка­кая-то металлическая мелочь — не то прокладка, не то отвернувшийся болт.

—      Черт-те как ты за техникой следишь! — сорвался на водителя Борис Алатарцев. Гена изумился; «А че­го?» Он был сама аккуратность после того, как полгода назад скандально развелся с женой. Да и ходить за тех­никой было легче, чем помогать бригаде монтировать све­чи из труб.

Не слышишь? Зудит и зудит, как зубная машина.

— Искал, — виновато отвечал Заливако. — Все пере­брал, а не нашел.

— Не наше-ол! — передразнил Алатарцев. — Тоже мне, а еще за классность получаешь!

И тут бригада заговорила, будто прорвало ее, одновременно об одном и том же: проси, мастер, чтоб дали срок, восстановим, отремонтируем, на все согласны! Есть- пить не будем, а восстановим!