Невеста Борджа

Одновременно с этим через окно на меня брызнуло кровью. Мгновение карета балансировала на двух колесах, придавливая кричащих людей и лошадей. Пока все пассажиры пытались ухватиться за какую-нибудь опору, солдаты кинулись к карете и подтолкнули ее; наконец она встала ровно.

Как только мы пришли в себя, я выглянула в окно и увидела причину переполоха — пушечное ядро. Теперь оно смирно лежало на булыжной мостовой, успев взыскать с нас ужасную дань. Рядом лежал один из наших кавалеристов. Его бедро и живот его несчастной лошади были разорваны почти напополам; кровь, кости и плоть лошади и человека смешались, и невозможно было различить, где чья.

Одна лишь милость была дарована им: похоже, оба они умерли мгновенно. В открытых глазах и на спокойном лице молодого солдата читалась напряженность, но не видно было ни следа изумления или страха. Он по-прежнему сжимал в руке поводья. Большая, красивая голова коня была приподнята; удила до сих пор оставались во рту; глаза были ясными и умными. Одно из передних копыт было занесено для следующего шага. Если бы не ужасные зияющие раны, оба они, и конь и всадник, могли бы послужить прекрасным образцом молодости и силы.

Я хотела быть сильной и храброй — ради остальных, — но теперь я опустила голову. Я больше не могла. Так я и проделала остаток пути до Кастель дель Ово. Всю дорогу меня преследовал образ молодого кавалериста и его коня. По правде говоря, он до сих пор меня преследует.

Я выросла в Неаполе, но у меня никогда не было повода посетить эту крепость, названную в честь мифического подземного яйца. Она не подходила для визитов принцесс. Это было огромное каменное сооружение, сужающееся от основания к верхушке, а из обстановки в нем имелась лишь военная техника. Эта крепость служила часовым и первым рубежом обороны против врагов, которые попытались бы вторгнуться с моря, а также последним убежищем от тех врагов, которые пришли по суше. Здесь пахло сыростью, а истертые, неровные кирпичные ступени были скользкими от плесени.

Я не пожелала оставаться в более безопасных помещениях внизу и поднялась на вершину, где несли дозор часовые. На каждой башне стояло по нескольку орудий, готовых стрелять по городу, и рядом с ними были грудами свалены чугунные ядра. Все, кто добрался сюда в повозках, — включая тех родственников, которые опередили нас или, наоборот, прибыли позже, — были глубоко потрясены, не только из-за позора вынужденного отступления, но из-за страданий, свидетелями которых мы стали. Я была не в силах ожидать спасения, сидя и горюя вместе с донной Эсмеральдой. Вместо этого я пыталась отвлечься, глядя на море и выискивая корабль, который должен был увезти нас.

Но корабля не было. Так прошло несколько часов. Я безостановочно расхаживала по старым кирпичам плоской крыши, а время от времени снизу появлялся Альфонсо и спрашивал, не показался ли корабль.

«Нет», — каждый раз отвечала я ему, и он возвращался вниз, туда, где король обсуждал со своим полководцем дальнейшую стратегию. Я смотрела на запад, не желая глядеть на разорение города, и следила за тем, как солнце все ниже и ниже клонится к горизонту.

Когда Альфонсо в очередной раз осведомился про корабль, я решительно спросила:

— Куда мы направляемся?

Альфонсо наклонился и зашептал мне на ухо, словно сообщал государственную тайну, которую не следовало слышать солдатам, — хотя мне его ответ показался настолько ожидаемым и очевидным, что, по моему мнению, он с тем же успехом мог бы прокричать об этом во все горло:

— На Сицилию. Говорят, что тамошний король предоставил отцу убежище в Мессине.

Я ответила коротким кивком.

Вскоре стемнело, и я спустилась вниз повидаться с семьей. Из-за этой задержки все мы нервничали и беспокоились: действительно ли генерал сдержал слово? Действительно ли корабль идет сюда? Но когда окончательно стемнело, раздался возглас одного из часовых.

Мы поспешили к кораблю — без этикета, без изящества, без фанфар. Корабль был маленьким и быстроходным, построенным ради скорости, а не ради удобства. Из соображений безопасности над ним было поднято желто-красное испанское знамя, а не цвета Неаполя.

Несмотря на призывы донны Эсмеральды спуститься вниз, я стояла на палубе, пока мы не вышли из гавани Сан-та-Лючии. Хотя уже настала ночь, город был озарен пламенем пожарищ, а ядра прочерчивали небо подобно вспышкам молний, позволяя разглядеть местность вокруг: арсенал и церковь Санта Кьяра, в которой короновался отец, были объяты пламенем; Поджо Реале, великолепный дворец, построенный отцом еще в бытность его герцогом, был почти полностью уничтожен. Я с облегчением увидела, что кафедральный собор уцелел — во всяком случае, пока.

Что же до Кастель Нуово, то он горел ярче всех. Мне невольно подумалось: как отреагировали люди, обнаружив музей Ферранте?

Я долго стояла на палубе, прислушиваясь к плеску волн, а Неаполь постепенно исчезал вдали, словно сверкающий, ярко-алый драгоценный камень.

ВЕСНА — ЛЕТО 1495 ГОДА

Глава 8