Невеста палача (СИ)

— Что ты натворил? — завопила дева.

— Это поможет вспомнить, почему нельзя людей топить, — в голосе мужчины слышалась ледяная уверенность.

— Не хочу снова быть человеком, не хочу! — зарыдала русалка.

— По заслугам дается, — бесстрастно выговорил чужеземец, — походи, погуляй с ногами, подумай. Ума наберешься, значит, лет через тридцать-сорок снова вместо ног рыбий хвост обретешь.

Деву прошиб ледяной озноб, холодный пот выступил на лбу, руки затряслись, на глаза навернулись горькие слезы. Рыдая, причитая, она умоляла вернуть ей прежнее обличье, но Князь уже не слышал ее стенаний, уходя прочь, оставляя русалку в одиночестве и отчаянии.

Водяной не вмешивался, признавая правоту колдуна, ждал, пока тот отдалится на большее расстояние. Стоило чужаку скрыться из виду, хозяин реки тут же выбрался на сушу, пришлепал к подопечной, печально поглядел на нее, помотал жабьей головой, отчего свисающий подбородок заходил ходуном. Он понимал горе русалка, но перебить чужеродную магию не мог, попросту не хватало сил справиться с могущественным колдовством.

Подняв на хозяина покрасневшие от слез глаза, девушка взмолилась:

— Владыка, верни, молю, верни мое обличье! Не могу, не хочу снова быть человеком! Не для того к реке шла при жизни людской, не для того холодным водам тело отдала, чтобы снова по земле ступать, мучиться! Верни хвост рыбий, владыка, верни холодное сердце утопленницы!

Водяной не сводил печальных глаз с русалки.

— Я бы и рад, — потускневшим голосом бурчал он, — но силушки не достанет, чары ведьмака нерушимы.

— Что же тогда мне делать? — отчаянно выкрикнула дева.

— Ждать пока выйдет назначенный срок, — хозяин реки вяло пожал плечами.

— Тридцать лет? — ужаснулась русалка.

— Не такой уж это срок долгий, — утешал девушку водяной, — рыбий хвост за грехи тебе пять сотен лет носить нарекалось. Авось дела-то старые с ноженьками поправишь, да в подземные чертоги ранее попадешь, за грехи расквитаешься…

— Невмоготу мне, — застонала дева, — русалочье сердце холодно, людское полно боли… Я не вынесу человеческой жизни, опять топиться пойду…

— Не смей! — закричал хозяин реки. — Глупое создание! Не утопнешь! Сгоришь! Душа сгорит за неповиновение!

Гнев водяного, вспыхнувший внезапно, тут же рассеялся, растворился в воздухе, пересиленный жалостью. Он знал, почему девушки к рекам ходят, почему топятся, смывают людские мучения. Чаще, конечно, из-за неразделенной любви, рвущей сердце на части. Ему бы нагнать Темного Князя, взмолиться за русалку, просить, требовать нарушить чары, но нет. И дело то не в гордыне, а в праведном гневе чужака. Дева его утопить попыталась, он ей по заслугам отплатил, наказал.

— О, владыка, не отринься от меня, а еже ли и так, значит убей, — причитала русалка, мотая головой, расцарапывая в кровь кожу на ногах.

— Убить не сложно, — удрученно проговорил водяной, — да много ли проку тебе от смерти будет?

— Все одно, — рыдала та, — не будет мне житья в человечьей шкуре! Убей! Убей!

— Полно! Будь, по-твоему. Но послушай. Грех ты свой не отслужила по сроку, от сего следует не простым путем хаживать. Дух твой в подземные чертоги назначен, отправляйся сразу к темным вратам, жди там наказа. Чем смогу, подсоблю, но дальнейшей судьбы твоей ведать мне не дано.

Русалка, согласная на любые условия, кивнула, утерла слезы, размазав по щекам кровь, в которую были испачканы ее руки, от разодранных ран на ногах.

В последний раз, взглянув на подопечную, водяной плотно сжал большой жабий рот, склонился, провел растопыренной перепончатой ладонью по волосам девушки, сконцентрировался, а затем, выпрямившись, резко хлопнул в ладоши над ее головой. В тот же миг, дева побелела, приобрела прозрачность, и через мгновение рассеялась, превратившись в пену, которая легла на речную гладь, поплыла по течению. Хозяин реки глядел вслед удаляющимся сгусткам белых пузырьков, понимая желание девы, отдаться объятиям смерти. Облик русалочий приобретал кто? Утопленницы, да младенцы не крещенные, посмертно. Таковым срок наказания сразу приписывается за грехи свои и родительские. Мучатся после от неполноценности да угрызений совести, ждут, пока срок выйдет, чтобы пуститься в новый путь, переродиться, начать новую жизнь, забыв старые горести. Многие смиряются с наказанием, добросовестно грех отрабатывают, некоторым нравится жизнь русалочья, они так и остаются служить водяному, а бывают и такие, что любят попроказничать. Шалят негодницы часто, тоску речную разгоняют. Но беда в ином кроется. Девы, обращенные русалками, питают к роду человеческому лютую ненависть, помня, какую неистовую боль пережили в прошлом. А уж если от любовной тоски руки на себя наложила, пуще других беснуются.