Невеста палача (СИ)

«С вами я позже расквитаюсь» — решил Константин, подплыл к Дарине, обхватил тонкую талию, усердно заработал ногами, намереваясь побыстрее всплыть на поверхность.

Вытащив бездыханное тело девушки на берег, положил на спину, заглянул в белое словно саван лицо, коснулся посиневших губ с образовавшимся вокруг ореолом тусклого фиолетового оттенка.

— Бедное дитятко! — прошептал леший, подковыляв и склонившись над утопленницей. — Ну ничего, ничего, поправимо… времячко осталося…

Приблизившись к речке, хозяин леса сосредоточился, закрыл глаза, свел брови в кучу и издал громкий продолжительный гортанный звук, похожий на призыв дикого животного. Через несколько мгновений, пресная речная вода забурлила и из нее показалась огромная жабья голова. Подплывая к берегу, голова все больше высовывалась из воды, зыркая круглыми выпуклыми водянистыми глазами, зеленого цвета. Поднимаясь над речной гладью, показалось тело, походившее на человечье, но уж больно раздувшееся, с лягушачьей кожей болотного оттенка, покрытой пупырышками.

— Быстро отозвался, — запыхтел леший.

— Недалече владенья обхаживал, — булькая выговорил водяной. — Чего звал-то?

— Дело важное, отлагательств не терпит, — затараторил старичок. — Прислужницы твои бяду учинили…

— Которые? — удивился водяной, подпрыгнул на месте, затряс свисающим подбородком.

— Русалки! — хозяин леса всплеснул руками.

Водяной нахмурился, притопнул ногой с вытянутыми худыми пальцами, между которыми натягивались почти прозрачные перепонки, имеющие тоненькие синевато-алые прожилки.

— Бестии! До русалочьей недели далече еще, а они уже шалят да балуют. Чего опять учинили?

— Деву утопили.

Хозяин реки удивленно воззрился на старого друга, пожал плечами.

— Это шалость конечно, но в том и суть русалочья, здесь мне не за что бранить проказниц.

— Погоди щеки раздувать, — зашипел леший, — дева-то не простая.

— Чего ж в ней не простого-то? — не унимался водяной, хмурясь сильнее.

— А то, что дева Князя!

— Какого такого Князя.

— Темного Князя… — многозначительно зашипел леший, смешно вытянув шею.

— Ох, — булькнул водяной, наконец разобрав о ком речь идет, — Чего ж сразу не сказал-то?!

Речной дух не понаслышке знал Константина. Когда-то чужак, явившийся из другого мира, не погнушался воспользоваться магическими знаниями, укротил пожар, бушевавший в лесу, пожиравший все на своем пути. Хозяин реки благодарил чужеземца не меньше лешего, за благодушие, за помощь. Позволь огню сожрать лес, объедки, павшие от пожара обгорелые деревья, он выбросит в речку, погубит обитателей не только наземных, но и подводных.

Колдун тогда подоспел вовремя, откуда взялся, никто не мог понять, с роду не видывали лесные существа подобной силы в человеке. Пришелец ничего разъяснять не стал, поведал только, что иной мир домом ему приходится, остальное незачем рассказывать.

Допытываться духи не стали, лешему достаточно оказалось того, что Князь «дом» его уберег, да и водяному тоже. Вот только хозяин реки к чужаку помимо неизмеримой благодарности испытывал и благоговейный страх, чувствуя темную сторону мужчины.

Необъяснимые ощущения укрепились в момент, когда пришлось невольно узреть то, что скрывал колдун под покровом уверенной холодности.

В последний раз поблагодарив Константина, леший, водяной распрощались с ним, каждый пошел своей дорогой. Так думал чужеземец.

Продвигаясь вдоль реки, колдун не замечал водяного, державшегося в отдалении, решившего проследить за тем, куда направится пришелец. Тот шел твердой уверенной походкой, пока не набрел на заваленный поперек речки толстый ствол большой осины, повисшей не высоко над водой. Ступив на иссохшее дерево, намереваясь перебраться на другую сторону, Темный Князь не успел сделать и трех шагов, как из воды вынырнула прелестная дева, схватила его за щиколотку тонкими длинными бледными пальцами, попыталась сдернуть с бревна в воду. Попытка увенчалась неудачей, мужчина даже не шелохнулся, напротив, он молниеносно склонился, выбросил вперед руку, схватив нападавшую за шею, выдернул из реки, поднял вверх так, что в воде остался только кончик рыбьего хвоста. Русалка, не ожидавшая такого поворота событий, захрипела, затрепыхалась, влажными перепуганными глазами уставилась на мужчину. Колдун ответил презрительным взглядом, шумно вздохнул, обследовал рыбий хвост, блестевший на солнце серебристой чешуей, прищелкнул языком.

— Что, утопить хотела?

Русалка открыла рот, но вместо слов из горла вырвался жуткий хрип, тело уродливо изогнулось, острые когти впились в руку Константина, царапая кожу, оставляя тонкие кровоточащие ранки. Но колдун речную деву не отпустил, слегка ослабил железную хватку, зашептал заклинание. Казалось, слова Князя хлещут бичуют русалку, заставляя ее тело конвульсивно извиваться, корежиться, скрючиваться. Преодолевая хрипы, из горла существа рвался неистовый крик, но Константин стоял на своем. Окончив наговор, он швырнул деву на берег, удовлетворенно осмотрел проделанный труд. На земле лежала обыкновенная девушка, рыбий хвост исчез, его заменила прекрасная пара ровных длинных человеческих ног.