Невеста палача (СИ)

— Что да, то да, — кивнула дух-защитница и перевела взгляд в сторону Князя и Примориса, шагавших впереди. — Нужно идти, мы и так сильно отстали.

Она увидела, как Константин обернулся, хмуро и настороженно поглядел на отстающих. Подняв руку, дала понять, что все в порядке, мужчины продолжили путь.

— Пойдем, — повторила Алтэра, поставила ногу на небольшой выступ скалы, запрыгнула и подала руку Дарине.

Девушка не отказалась от предложенной помощи, при этом не без удовольствия отметила, что движения стали легки.

Дальнейший путь проходил в молчании, но любопытство Дарины росло, в конце концов, не выдержав, она спросила:

— А как давно ты…

— Умерла? — голос Алтэры звучал на удивление спокойно.

— Стала духом, — сконфуженно пролепетала спутница.

— Около четырех сотен лет назад. Столетием больше, столетием меньше, я давно сбилась со счета.

— И что было причиной?

— Действительно хочешь знать? — бровь Алтэры удивленно приподнялась.

— Хочу! Но, если ты не хочешь рассказывать, настаивать не буду.

Алтэра хмыкнула и отвернулась. Помолчав, она шумно вздохнула, тяжело ворошить прошлое, и все же сказала:

— Не люблю теребить воспоминания минувших дней жизни, но надо же когда-то делать исключения.

Юная особа благодарно кивнула, внимая каждому слову собеседницы, та ее завораживала.

— Мы с Приморисом росли в бедной семье, — начала рассказ дух-защитница, предупредила вопрос спутницы, поспешно добавив, — да, да, Приморис мой брат. Всего нас было пятеро у родителей, я вторая по старшинству. Наша старшая сестра Петера, такая долгожданная и выпрошенная у Высших Сил, как говорила матушка, умерла, едва ей исполнился год. Убитая горем мать, будучи беременна мной, разрешилась от бремени раньше срока. Боясь, что слишком слабый недоношенный младенец не протянет и одного дня, не желала даже взглянуть на меня, взять на руки, покормить. Но я выжила, и мать, смирившаяся со смертью первого ребенка, окружила меня заботой и любовью. Я подрастала, а матушка тем временем снова понесла, и меньше чем через три года, на свет появился Приморис, первый сын. После этого, ей долгое время не удавалось отяжелеть. Но когда она снова понесла, невзирая на бедность и невзгоды, все в нашей семье были несказанно рады. Так в положенный срок на свет появились близнецы Гауд и Гаидан. Они оказались прелестными малышами, принесшими в мир столько света и теплоты, что позволило развеять печаль нищенского существования. Пусть денег нам и хватало лишь на пропитание, но мы все усердно трудились, и были счастливы в нашем семейном мирке. Жаль только, что радость продлилась не долго.

Когда мне исполнилось одиннадцать, Приморису на тот момент было лишь девять, близнецам по три года, жизни наших родителей унесла болезнь и мы остались совершенно одни. Теперь нам самим нужно было думать, как не встретить голодную смерть.

Но беда, как известно, не приходит одна. В скором времени, после похорон родителей, к нам домой явился незнакомец и сказал, чтобы мы выметались на улицу, отныне некому было оплачивать налог за проживание. Так мы остались ещё и без крова. Стали скитаться от одного поселения к другому, выпрашивая еду. Тяжелые времена. Но с приходом зимы, стало хуже.

Не имея возможности спрятаться от стужи и метелей, мы снова вернулись в родное поселение, к отчему дому, чтобы просить нового хозяина о милости, позволить переждать и пережить холода. Я была готова выполнять любую, самую тяжелую работу, лишь бы спасти братьев. Но человек, вышедший на порог нашего бывшего дома, лишь с презрением посмотрел на нас, повелев убираться с глаз долой, обозвав попрошайками и пригрозив натравить на нас здоровенного пса.

Перепуганные, усталые, голодные, что мы могли сделать? Ничего! Мы ушли, направившись в Сильва Амбра, лес неподалеку от поселения. Там нам удалось разыскать пустую медвежью берлогу, спрятаться в ней от разбушевавшейся вьюги и уснуть, согревая друг друга теплом наших тел.

Проснувшись поутру, я сразу почувствовала необъяснимую тревогу. Мне хотелось верить, что предчувствие связано с ложным страхом перед внезапным появлением медведя шатуна, почуявшего тепло из берлоги, но надежда не оправдалась.

На мгновение Алтэра смолкла. Дарина увидела, как прекрасное лицо исказила гримаса боли, и пожалела о неуемном любопытстве. Ей захотелось крикнуть, остановить повествование, воскресившее в памяти спутницы мучительные события прошлого, но не поспела.

— Да, — снова заговорила Алтэра надтреснувшим голосом, — мои надежды не оправдались, предчувствие коснулось Гауда, он не пробудился в то мрачное утро. Его маленькое холодное тельце прижималось ко мне в утраченной надежде сохранить немного драгоценного тепла. Я смотрела на него, на его закрытые веки, на белое, словно первый выпавший снег, личико, отчетливо понимая, что он мертв. Никогда прежде я не чувствовала такой беспомощности. Даже смерть родителей не ужаснула меня так сильно, как потеря одного из младших братьев.