Невеста палача (СИ)

Как долго неподвижно смотрела на маленький холодный трупик Гауда, не знаю, оцепенение прошло, когда услышала надрывный вопль Гаидана. Он проснулся и каким-то образом осознал — брата-близнеца больше нет, хотя тельце и лежало в моих объятиях. Видимо между близнецами действительно существует особенная связь.

От криков Гаидана проснулся Приморис, он не сразу понял, что произошло, но осознав, попытался отобрать тельце Гауда, искренне надеясь, что тот лишь крепко спит, и его можно разбудит. Попытки оказались тщетными, горько оплакав младшего брата, мы похоронили его недалеко от злосчастной берлоги, где он провел последнюю ночь жизни.

Понимая, что оставаться в промерзшем лесу, кишащем голодным зверьем, не безопасно, мы приняли решение отправится в Ангулан. Пеши до города не менее пяти дней, дорога пролегала вдоль опушки леса, еды у нас оставалось совсем немного и мы отправились в путь немедленно.

Город занимал обширную территорию, но мы долго не решались идти туда, чужаков в Ангулане не привечали, нас подтолкнула смерть Гауда. В городе промышляли искуснейшие воры и карманники, готовые перегрызть глотку за территорию, но, увы, выбора не оставалось.

Дарина с трепетом ловила слова Алтэры, сердце переполняла жалость к несчастным детям, сколько же страданий выпало на их долю. Она изредка поглядывала на лицо спутницы, искаженное гримасой боли, в тайне опасаясь встретиться с ней взглядом. Но Алтэра слишком глубоко погрузилась в воспоминания, мрачные видения мелькали перед глазами, она отрешенно продолжала излагать печальную историю:

— Путь оказался не легким, морозы крепчали, снег не прекращал падать, ноги утопали в белой холодной массе. При свете дня мы шли без остановок, малыша Гаидана, быстро устававшего от интенсивной ходьбы, мне приходилось нести на руках. Приморис старался не показывать усталости, череда печальных событий заставила его повзрослеть, он стал угрюмей, молчаливей. Остановки на ночь, разведение костра, отпугивание диких животных, он взвалил на хрупкие мальчишеские плечики, давая мне возможность передохнуть.

Вместе нам удалось преодолеть большую часть пути, четверо суток оставалось позади, и мы уже приготовились к тому, чтобы провести последнюю ночь в лесу. Ничто не предвещало несчастья, но поутру меня вновь разбудило неприятное чувство, тесно сжавшее грудь. Взгляд упал на Примориса, тот крепко спал, покрутилась в поисках Гаидана, и сердце забилось в тревоге, малыша по близости не было.

Подпрыгнув на месте, словно лежала на раскаленном железе, я рванулась к лесу, кроме как в чащу, близнец некуда не мог уйти. Ноги не разбирали пути, брела наугад, кричала, звала, сердце колотилось от страха, в ушах звенело. Но младший брат не откликался. Казалось, поиски длились вечно и малыша не отыскать, лес поглотил невинную душу. Из глаз покатились непрошенные слезы, и вот, наконец, через эту пелену горько-соленой влаги я увидела нечеткий силуэт лежавшего на снегу Гаидана.

Не помню, как оказалась рядом, упала на колени, схватила малыша на руки. Он был еще жив, неосознанный пустой взгляд блуждал по моему лицу, испачканный чем-то рот, хватая воздух, открывался как у рыбы, выброшенной на берег. Я почувствовала, как маленькое тельце содрогнулось в предсмертной агонии, увидела плотно сжатый кулачок. Разжав ладошку, обнаружила небольшие тёмно-фиолетовые ягоды и все поняла. Это были ядовитые ягоды эфедры, хвойного кустарника, росшего в Сильва Амбра. Видимо малыш проснулся от нестерпимого чувства голода, и не став нас будит, побрел по лесу, не ведая, какая мрачная участь его ожидает.

Глядя на умирающего младшего брата, я ничего не могла сделать, лишь сильнее прижать к груди, убаюкивать, стараться облегчить страдания, пока Гаидан не издал хрипящий стон, вздохнул последний раз, и скончался прямо на моих руках.

Еще долго стояла на коленях в снегу, не отпускала малыша, не верила, что и его тоже не стало, совсем позабыв о Приморисе. Он отыскал меня ближе к полудню, увидел прижатого к груди Гаидана, слезы, молча отобрал ребенка и унес к месту ночевки.

Похоронили близнеца мы в полной тишине, ни звука не сорвалось с наших уст, но боль и отчаяние, плескавшиеся в глазах брата окончательно надломили мою душу. И тогда я поклялась, во что бы то ни стало, охранять и оберегать единственного оставшегося родного человека. Поклялась отдать жизнь, лишь бы сделать его счастливым, не позволить погибнуть, как все те, кого любила.

Думаю, Приморис дал себе подобное обещание в отношении меня (хотя никогда в этом не сознавался), потому как с момента потери Гаидана, мы стали, словно единое целое. Ход наших мыслей, действия, абсолютно все обрело общие черты, словно в каждом поселилась частичка души другого. Это дало силы продолжить путь и вскоре мы добрались до города.

В Ангулане мы принялись осваивать территорию, незаметно наблюдали за работой пронырливых воришек. Уловить маневры смышленых карманников сложно, но со временем я уяснила суть занятия, стала практиковаться в людных местах, где шныряли уже опытные мошенники.