Невидимый мир

Ночью Шивачевы почти не спали. Они предчувствовали тяжелые минуты, уготованные им улицей. Но в то же время сердце не позволяло заставлять мальчика отказаться от своих слов. И потом, какая-то непонятная гордость прокрадывалась в их сжатые в комочек души.

— Ну надо же, — шептала Шивачева мужу, — в кого он у нас такой? Министром-то он, может, и не будет, но я не удивлюсь, если из него выйдет большой человек.

— Не говори так, — тихонько проговорил Шивачев, но его умоляющий голос дрожал, дрожал…

Впрочем, они дорого заплатили за свои робкие запретные мечты.

На другой день соседи снова их останавливали и подолгу рассказывали, как дурно некоторые люди воспитывают своих детей, а один все распространялся о том, как неприятны такие дети окружающим. Другой даже намекнул, что надо принять меры, чтобы все это прекратить, что им следует с кем-то посоветоваться и узнать, какие это должны быть меры.

В тот день вся улица ждала, когда появится мальчик. Шивачев пришел на обед домой, чего раньше никогда не делал. Он немного побыл дома и опять побежал на работу.

Во второй половине дня мальчик зашел в угловую молочную. Там были три женщины. Мальчик купил молоко и уже собирался уходить, когда одна из женщин засмеялась и спросила его:

— А мой Ваньо сказал, что ты решил стать министром. Не раздумал еще? — И подмигнула остальным.

— Не раздумал, — сказал мальчик, — стану.

Вечером вместе с темнотой на улочку нахлынуло возбуждение. По дороге домой Шивачевы во всех подробностях узнали о том, что произошло в молочной.

О своих ночных мечтах Шивачев забыл. Он поднимался по лестнице, охваченный отчаянием и гневом.

— Есть у тебя мозги, а? — закричал он на сына.

Сын был единственным человеком, на которого Шивачев осмеливался кричать.

— За что ты ругаешься, папа? — спросил мальчик. — За министра?

— Да конечно же! Сейчас же иди к своим приятелям, пока они домой не ушли, и скажи им, что ты передумал.

— Не скажу!

В тот день дети сторонились мальчика. Их взгляды, бросаемые исподтишка, порождали в нем тайную гордость. Нет, от подобных вещей человек просто так не отказывается.

— Я тебя выпорю! — крикнул Шивачев и ударил сына.

Мальчик заревел и ушел в свою комнату. Мать пошла его утешать.

В течение нескольких следующих дней события развивались еще драматичнее. Дети по приказу родителей к нему не подходили, но смотрели на него с тревожным любопытством и даже с некоторой завистью. Это доставляло мальчику большое удовольствие, и он расхаживал по улице с высоко поднятой головой.

Иногда кто-нибудь к нему подходил и со вздохом спрашивал:

— Ну что, ты все еще хочешь стать министром?

И мальчик отвечал:

— Все еще.

Сила его желания пугала и подавляла улицу. Шивачевы страдали. Их все время останавливали и уже с раздражением рассказывали все новые и новые истории о людях с непомерной заносчивостью, а кто-то даже намекнул, что если родители не умеют воспитывать детей, этим занимается государство.

Шивачев теперь жил в постоянном страхе. При виде соседей он начинал дрожать и всем говорил, что окончательно понял, как ему желают добра, и взгляд его был робким, виноватым, будто на нем лежал страшный грех. А самое худшее заключалось в том, что теперь он боялся даже собственного сына и его намерения, не умещавшегося в представления Шивачева. И уже на свете не осталось ни одного человека, на которого можно кричать. Неизвестно, до чего дойдет этот странный мальчик. А вдруг однажды, всем назло, он действительно добьется своего, и тогда с этой улицей, которая ему осточертела, может случиться какая-нибудь неприятность…

Но тот день, когда мальчик так долго спал и вышел только в пять часов, был чудесен. С улицы и из окон глядели на него, а он разглядывал воздух, который был зрелого золотисто-желтого цвета и сеял сладкий запах пыльного футбольного мяча, велосипедных шин и невзрачной дворовой травы.

В местном кинотеатре через час начинался сеанс, и дети считали свои стотинки возле зеленого дома. Мальчик вовсе не передумал, это совершенно невозможно на длинном и славном пути одинокого человека, но просто это потонуло во всем, что сейчас окружало его. И вся эта смешная история вдруг исчезла, как исчезают отражения в комнате смеха, после того как мы уходим.

Он втиснулся между другими ребятами и крикнул:

— Эй, я тоже иду!

Они посмотрели на него, засмеялись и тут же заспешили, потому что хотели погонять мяч перед сеансом. И только один из них сказал:

— Вот так министр!

И мальчик ответил рассеянно:

— Брось ты эти глупости!

Взрослые узнали о том, что случилось в этот вечер. И напряжение потихоньку спало. На следующий день все сердечно поздравили Шивачева, и несчастный отец опять стал похож на человека.

А в это время мальчик гонял мяч. Только один раз поднял он голову — и увидел, что на улице есть люди, но никто не обращает на него внимания, а дети смотрят на него как на самого обыкновенного соседа по кварталу. И ему вдруг стало обидно. Но в этот момент кто-то крикнул:

— Подавай!

И он забыл все.

Перевод И. Сумароковой.

Двое на дороге