Невидимый мозг. Как мы связаны со Вселенной и что нас ждет после смерти

12

Возвращение Декарта

Еще в XVII веке французский философ и математик Рене Декарт в своем труде «Первоначала философии» (1644) предположил существование двух типов субстанций, которые он назвал субстанцией мыслящей и субстанцией протяженной. Первая относилась к душе (или разуму), вторая – к материальному телу. Главным атрибутом субстанции души было мышление, а тела – протяженность и движение. Если отбросить лишние слова, есть разум и тело, и оба они имеют разную природу.

В каждой параллельной вселенной есть свой невидимый мозг, связанный с другими полями физической природы.

Открыв первый принцип своей философии – «я мыслю, следовательно, существую», – Декарт направил все свое внимание на душу и «Я». После напряженных размышлений он пришел к заключению, что он, как мыслящее существо, отличается от принадлежащего ему тела. Мало того, он мог бы даже существовать без этого тела, которое он занимал на протяжении жизни. В «Рассуждении о методе», основном своем трактате, опубликованном в 1637 году, он утверждал:

Я узнал, что я – субстанция, вся сущность, или природа, которой состоит в мышлении и которая для своего бытия не нуждается ни в каком месте и не зависит ни от какой материальной вещи. Таким образом, мое «Я», душа, которая делает меня тем, что я есть, совершенно отлична от тела и ее легче познать[135].

Родился дуализм новой версии, а вместе с ним и философия разума – одна из шести сторон так называемого когнитивного шестиугольника, набора дисциплин, пытающихся объяснить поведение и природу биологических и небиологических систем, которые используют разум для обработки информации.

Эти две субстанции (в терминологии Декарта res cogitans и res extensa, а по-простому – разум и тело) были совершенно противоположными и трудноопределяемыми. В те времена почти ничего не было известно о строении и природе материи. Возможно, Декарт уже знал о предположении греческих философов Левкиппа и Демокрита, еще в IV до н. э. утверждавших, что все материальные вещи сделаны из крохотных неделимых частиц, которые они назвали атомами. Почти 300 лет отделяли Декарта от появления Томсона и открытия первой известной элементарной частицы – электрона в моделях атома, предложенных в XX веке Резерфордом, Бором и де Бройлем. Далеки еще были дни, когда в конце XIX века Камилло Гольджи, Сантьяго Рамон-и-Кахаль и Чарльз Шеррингтон дадут рождение нейронной доктрине. Алан Тьюринг и компьютационное направление еще не появились на сцене. Нейросетевой подход, предложенный в конце XX века, был лишь далекой и маловероятной моделью. Как в столь ограниченных условиях получения знания Декарт смог так точно угадать то, что, возможно, лежит в природе мышления и кибернетических программ обработки информации? Декарт не сидел сложа руки в ожидании времен, более подходящих для использования своих когнитивных способностей. Отец современного рационализма направил все свои интеллектуальные возможности на решение проблемы «разум-тело», которая так волновала его в последние годы жизни.

Тем не менее Декарту не удалось дать ясный ответ на вопросы, которые он выдвинул в самом начале. Объяснения шишковидной железы[136]

и животных духов[137] оказалось недостаточно даже в его эпоху. Если не существовало четкого представления о том, что из себя представляла протяженная субстанция, то как можно было понять, чем может оказаться res cogitans, или мыслящая субстанция, которую он отождествлял с разумом. Поэтому совершенно невозможно было установить связь между разумом и телом, как и форму их взаимодействия, хотя некоторые философы после Декарта (например, Мальбранш и Лейбниц) пытались предложить новые подходы.