Невидимый заговор против человечества

Если массовые убийства, совершавшиеся по всей Франции, никогда не достигли тех огромных масштабов, в каких они задумывались, то случилось это не из-за нехватки того, что тогда называли “энергией в искусстве революции”. Дни и ночи напролет члены Комитета общественного спасения заседали в Тюильри за покрытым зеленым сукном столом, разложив перед собой карту Франции, отмечая города и деревни и прикидывая, сколько людей должно быть в каждом департаменте. Дни и ночи напролет революционный трибунал перемалывал без суда и следствия нескончаемый поток жертв, в то время как рядом неутомимый Фукье составлял все новые и новые списки обреченных, а в провинциях над той же геркулесовой задачей бились проконсулы Каррье, Фрерон, Колло д’Эрбуа, Лебон.

В сравнении с результатами, которых они надеялись достичь, сокращение населения было мизерным; однако оно огромно на фоне данных, к которым мы приучены. Распространенные представления об эпохе террора, как об идущей на гильотину веренице людей в париках, начинают казаться бесконечно наивными, когда обращаешься к подлинным документам того времени. Так, в период террора в Париже погибло около 2800 человек, из которых порядка 500 принадлежали к аристократии, 1000 — к буржуазии и еще 1000 — к рабочему классу. Эти данные довольно точны, так как они подтверждаются документами революционного трибунала, опубликованными Кампардоном и Валлоном, а также современником событий Прюдомом[559]; их признает достоверными историк — робеспьерист Луи Блан[560]

.

Согласно данным Прюдома общее количество лиц, утопленных, гильотинированных или расстрелянных в годы революции во Франции, составляет около 300 тыс. человек. При этом на долю знати приходится сравнительно незначительное число жертв — порядка 3 тыс. человек[561].

Таков был период, на протяжении которого, как убеждал историк Карлейль, “двадцать пять миллионов французов страдали меньше, чем когда бы то ни было”.

Однако кровавые расправы были лишь одной из уродливых черт эпохи террора. От разрухи, нищеты и голода страдали все, кроме кучки тиранов, взявших в свои руки бразды правления. Такое положение дел сохранялось еще долго после того, как владычество Робеспьера закончилось. Популярный в литературе образ Франции, восстающей, как Феникс, из кровавого кошмара революции, столь же мифичен, как и сама птица Феникс, и мог возникнуть лишь в фантазии потомков. Для каждого человека, пережившего эпоху революции, она была не чем иным, как чудовищным крахом. Лишь прихоть истории создала миф.

Французская революция, направленная против религии и церкви, против королевской власти как божественного установления, против старых традиций, привела к отделению церкви от государства, ограничению конституцией самодержавной власти и космополитизму.

Если свободное масонство было главным виновником кровопролития во время “французской” революции, почему их ложи были закрыты в 1793 г. и почему так много масонов было казнено? Да! Масоны являются исполнителями этой отвратительной работы.

Но кто давал деньги? Кто добивался кровопролития, осужденного всей французской нацией? Кто “удовлетворял свою похоть убивать”?

Христос указывал на это!

Якобинцы и якобиты

Прореволюционные члены Национального учредительного собрания Франции создали группу, которая стала известной как Общество друзей Конституции. После того как собрание переехало в Париж, эта группа встретилась в зале, арендованном в женском Якобинском монастыре католических доминиканских монахов, и поклялась защищать революцию от аристократов. Вскоре она стала известна как Якобинский клуб. Начиная с того времени, революционеров стали называть якобинцами.

Такова официальная история якобинцев. Однако якобинцы имеют связь с более ранним тайным обществом, в данном случае с движением за возрождение королевского правления в Англии.

В 1688 г. непопулярный в Англии прокатолический король Джеймс II был свергнут с престола его голландским зятем, протестантом Вильямом Оранжевым. Джеймс, чье имя на латыни звучало Якобус (отсюда и якобиты), сбежал во Францию. Там его продолжали поддерживать масоны Шотландии и Уэльса, намеревавшиеся восстановить его на английском троне. Французские масоны обвинили их в превращении масонских ритуалов и званий в политическую поддержку восстановления короля.

Согласно некоторым версиям масонской истории, Джеймс расположился в замке Сен–Жермен благодаря своему другу французскому королю Луи XIV, где с помощью католических иезуитов он создал систему масонства, которая стала основой масонских традиций Ордена шотландского ритуала[562].

“Теория, которая соединяет королевский дом Стюартов с масонством… как политический механизм, который нужно включить для восстановления свергнутого семейства на троне… настолько ни с чем несовместима… что вряд ли можно поверить, что такую теорию когда-либо воспринимали серьезно, далеко не всем она казалась убедительным доказательством факта”[563], — так отзывался о ее политической роли масонский автор Альберт Маккей в XIX в.