Невидимый заговор против человечества

Этот нелепый эпизод стал сигналом для осквернения церквей по всему Парижу и провинциям. В Нотр–Даме, с множеством его распятий и образов святых, 10 ноября состоялся Праздник Благоразумия. Храм был возведен при подходе на возвышенное место, откуда сиял “свет правды”, и под мелодии “Марсельезы” и народных куплетов “Богиню Благоразумия” в лице мадмуазель Мейяр, оперной певицы, одетой в синюю мантию и красную кепку свободы, торжественно возвели на престол с криками “Да здравствует Республика!”. В Святой кафедральной Церкви во время точно такой же службы Хоаким Сейрат, возглавлявший резню в сентябре в Канне, поднявшись на кафедру проповедника, выкрикнул: “Вот я на этой кафедре проповедника, с которой так долго проповедовалась ложь суверенному народу, я заставлю их поверить, что есть Бог, который видит все их действия. Если этот Бог существует, пусть он извергнет молнии, и может быть, один из ударов молнии поразит меня!” Затем, вызывающе подняв глаза к небесам, он добавил: “Он не гремит, так что Его существование — химера!”[555]

Ярким примером материализма был знаменитый маркиз де Сад, нравственный маньяк, которому мы обязаны нарицательным словом “Садизм”. Злодеяния, совершенные этим наиболее порочным из всех аристократов в отношении бедных женщин из народа, никоим образом не устранили его с достойного места в рядах “демократии”. Сад был последователем Марата и членом Секции Пик, к которой принадлежал и Робеспьер. Обращение этой секции, составленное самим де Садом, было представлено Конвенции, где было выдвинуто требование установить во всех церквях новый культ поклонения. Благоразумие и Достоинство “старой религии” следовало заменить на культ “слуги иудейского”. Эта петиция была названа “достойной внимания” со стороны Конвенции, которая отдала распоряжения направить ее в Комитет общественных указаний”[556].

Но ведущую роль в кампании против религии играл иллюминат — прусский барон Анахарсис Клоотс, прославившийся в период революционного движения своим планом “Всемирной республики” и своей ненавистью к христианству. Апологет “Интернационализма”, разработанного в доктринах иллюминатов, он выражал почти все, что глобалисты выдвигают на обсуждение сегодня, как самое последнее слово в современной мысли. Кратко, все народы земли должны сплотиться в один союз — как члены “единственной нации”, которая должна превратиться в “необозримую империю Всемирной Республики”.

В вопросе религии его насилие возрастало. Второй титул, который присвоил себе Анахарсис Клоотс, был такой: “личный враг Иисуса Христа”. Христианство возбуждало в нем почти эпилептическую ярость. “Религия, — писал он, — является социальной болезнью, от которой нет быстрого излечения. Религиозный человек — необузданное животное. Он походит на тех животных, которые существуют только для того, чтобы их стричь и жарить во благо торговцев и мясников. “Народ, — заявлял он, — является суверенным и всемирным владыкой. Франция — центр божественного народа, и только дураки могут верить в любого другого Бога, в Высшее существо”[557].

Лидер революции Максимильян Робеспьер осознал, что “французская” революция была “еврейским” захватом Франции и не имела ничего общего с процветанием, свободой, равенством и другими модными словечками. Значит ли это, что Робеспьер не был иллюминатом? Он, несомненно, был масоном: князь Кропоткин определенно заявляет, что он принадлежал к одной из лож иллюминатов, основанной Вейсгауптом. Но современники утверждают, что он не был посвящен во все таинства и действовал как орудие заговора, а не как его организатор.

Не случайно Робеспьер не произносил лицемерных тирад о “мирной революции”: он знал, что революция не может быть мирной, что по самой своей сути она предполагает натиск и ответное сопротивление — сопротивление, которое можно преодолеть, лишь полностью пренебрегая человеческой жизнью.

Так что террор стал не только воплощением идей иллюминизма, но и логическим следствием социалистических доктрин. Проявления вандализма, имевшие место летом 1793 г. (сожжение библиотек, уничтожение бесценных сокровищ искусства и литературы), будучи частью плана Вейсгаупта, полностью соответствовали социалистической теории “верховенства народа”.