Невольные каменщики. Белая рабыня

«Борт вражеского судна окутался дымом, у носа „Арабеллы“ поднялись водяные фонтаны. Одно ядро продырявило фальшборт неподалеку от полубака. Сверху на кватердек посыпались обломки такелажа.

— Следующим залпом они накроют нас, Питер, — сказал штурман Питт, стараясь выглядеть спокойным.

— Не успеют, — ответил капитан, застегивая кирасу. Подойдя к перилам, он крикнул: — Волверстон, крючья!

Повернувшись к штурману, он…»

— Теперь я объясню тебе, почему я должен тебя урыть. Ведь должен, а? Ну, по правде, а?

— Послушай, Медвидь, проспись, потом поговорим.

— Переходишь на личность и на фамилию?

— Все, пока, у меня тут срочная работа.

— Все-таки надо мне к тебе приехать. На-адо.

«Побросавших мушкеты испанцев согнали в трюм. Переступая через обломки рей и многочисленные трупы, постукивая себя острием шпаги по голенищу высокого сапога, Блад подошел к человеку в растерзанном окровавленном камзоле, сидевшему спиной к грот-мачте. Над ним возвышались два корсара с обнаженными абордажными саблями. Еще выше хлопали изодранные паруса.

— Дон Мануэль де Амонтильядо, — сказал капитан Блад и церемонно поклонился, — однажды я вас уже предупреждал — не пытайтесь подтасовывать карты, когда играете со мной.

Испанец под пронзительным взглядом ирландца опустил голову и тихо сказал:

— Напрасно ваши люди обшаривают корабль. Все деньги находятся на „Эскориале“.

— Вы считаете, я взял вас на абордаж только для того, чтобы узнать то, что мне и так известно?

Дон Мануэль вздохнул и поморщился.

— Я хочу знать, где Елена? Напрасно вы испытываете мое терпение. В конце концов испанский сапог развяжет язык испанскому кабальеро.

— У вас репутация человека, избегающего таких приемов в достижении цели, — прохрипел дон Мануэль.

— Вы сами поставили меня в безвыходное положение своими хитростями.

— Она в крепости, — испанец тяжело вздохнул, — неподалеку от Санта Каталаны. Но это неприступное место. И сил там больше, чем у вас. Как минимум втрое.

— В Трое?»

— Ты извини, мне, конечно, не нужно было тебе звонить.

— Вот именно.

— Но я подумала, что наш разговор не закончен. Что-то внутри мне подсказывает…

— У тебя начинается раздвоение личности.

— Ты можешь оскорблять меня сколько тебе угодно.

— У меня нет времени для выдумывания оскорблений.

Вернувшись к столу, Деревьев зачеркнул последнюю строчку первой главы. Игра со словом «втрое» здесь совершенно неуместна. Пожалуй, не годится, чтобы английский корсар второй половины 17-го века каламбурил, как московский студент. Причем каламбурил по-русски. Деревьев пробежал только что составленный текст с самого начала. Написано было твердо, без единой помарки. Написано динамично, можно даже сказать, убедительно. Нет никаких оснований, чтобы старинные поклонники не признали своего любимого героя. Некоторое сомнение вызывало употребление специальных мореходных слов, таких, как такелаж, фальшборт и особенно шкафут. Писатель поколебался — не заглянуть ли в словарь, и тут ^же Дал себе слово впредь обходиться только тем запасом знаний и сведений, который находился в голове к началу работы. Погоня за точностью деталей лишена в данном случае смысла. Никто все равно не оценит. И потом, следует думать, что огромное большинство читателей разбирается в тонкостях устройства парусных судов времен королевы Елизаветы, по крайней мере, не лучше автора. Что же касается знатоков, то тьфу на них.