Невозможность страсти

– Ну, да. Скажи ещё – лесбиянки, нам это часто говорят. – Лена раздражённо тряхнула волосами. – Ты думаешь, будь у Роны нормальный мужик рядом, она бы работала сутками напролёт, учитывая, что Тимка вырос на тюках со шмотками на рынке? Магазин в последние годы у неё появился, и то оттого, что помещение ей отец помог купить. Да, дядя Альберт – очень известный художник, не знал? В Испании живёт, преподаёт живопись в каком-то университете. Звали они и Ровену к себе, но она хочет, чтобы Тим окончил школу здесь, а потом, скорее всего, поедет. Будь у ней нормальный мужик рядом, всё, может, совсем по-другому было бы. И у меня тоже. С другой стороны, взять нашу приятельницу Ирку. Двадцать лет счастливого брака, муж работал, все вопросы решал сам, она занималась домом и детьми, работала непыльно, наряды же где-то надо показать. А тут муж заболел и в одночасье превратился в инвалида, и она не знает, как жить. Она не привыкла принимать решения, она не знает, как вообще преодолеваются проблемы, любые. Тоже крайность… Ладно, пустой разговор, не твоё дело, что у Роны в жизни происходит.

– Лен… ну я же не хотел.

– Ей от этого сейчас легче? Или Тимке?

– Я знаю.

Они замолчали. Лена понимала, что злость уже ушла, оставив после себя послевкусие, и, по большому счёту, Павел не виноват в том, что произошло. Хотя и виноват, конечно… Но она больше не злилась.

– С этой ситуацией надо разобраться, пока Рона в больнице. Она над Тимкой всю жизнь трясётся, если узнает, в какую историю он со мной попал… я даже думать боюсь, что она скажет и что со мной сделает.

– Она, по-моему, очень милая барышня…

– Милая, конечно. – Лена хихикнула. – Все так думают, внешность у неё подходящая. Но я никогда не встречала человека, чья внешность так не совпадала бы с содержанием.

– Что ты имеешь в виду?

– Рона умная, понимающая всё на свете и очень жёсткая. – Лена поёжилась. – Это она цветы жалеет, животных тоже, а больше никого. Ничьи чувства в расчёт не принимает, если считает, что права – а права она практически всегда, – вот что самое паршивое. И то, что я её лучшая и, наверное, единственная подруга, совсем не значит, что она не оторвёт мне голову, если узнает, во что я втянула её ребёнка, и неважно, хотела я этого или нет.

– Парень уже большой…

– Но ему не место посреди такой истории.

– Никому не место. – Павел встал. – Идём в дом, надо что-то решать.

Лена взглянула на него и засмеялась:

– Отделала тебя Рона знатно.

Павел дотронулся руками до щеки, на которой припухли царапины, оставленные ногтями Ровены, и улыбнулся.

– Ничего, до свадьбы заживёт.

Когда они вошли в дом, Нефёдов уже накрыл на стол.

– Зовите пацана, обедать будем.

* * *

– Звонил Семёнычу – говорит, девчонка выживет. Он и сам этому, по-моему, удивляется. А полиция говорит, что убийц было двое. – Павел разливал по чашкам шипучку. – По крайней мере, это предполагает логика событий. Отпечатков они не оставили, только следы перчаток, но следы разного размера, так что их было двое.

– Непонятно, зачем убивали адвоката. – Лена покосилась на Тимку, который и не думал уходить, хотя разговор был совсем не для его ушей. – Он что, шантажировал их?

– В подобных делах достаточно того, что он о них знал. – Нефёдов отпил шипучки и поморщился. – Гадость какая… Это очень серьёзная международная сеть – торговля людьми, в частности детьми. Ну, представь, сколько на чёрном рынке стоит белый ребёнок, здоровая девочка, тем более с хорошей наследственностью? В смысле – без генетических болезней. А сколько бездетных пар во всём мире ждут своей очереди на усыновление?

– Почему? Полно сирот.