Невозвращенцы

— Сколько ты хочешь купить? — спросил эдил.

— Уважаемый хотел сотню рабов.

— Я не знаю, есть ли у меня столько… А сколько?

— Я думаю цена по сто ассов будет достаточной для этого мяса…

— Что? Сто ассов? Да побойся Единого, он не любит таких жадин как ты!

— Это именно столько, сколько выделил мне на закупку уважаемый Катон. Если хочешь, я могу от себя добавить еще по десять ассов за голову, но и так моя бедная семья живет впроголодь, а я весь в долгах. Мои дочери работают в садах моего соседа, только ради того, чтобы добыть себе пропитание, а я, их недостойный отец…

— 150 асов и не медяком меньше! — прервал разглагольствования работорговца эдил.

— Но как же так? Так и ведь я же… Может 125?

— Dixi.[97]

— Хорошо, — с тяжелым вздохом согласился работорговец. — Будь по твоему, — глядя на его лицо никто бы не сказал, что этот человек только что из воздуха, лучше любого фокусника, вынул и положил себе в кошель 15 тысяч ассов: сумма, которую выделил Катон на покупку была не 100, а 300 асов за раба.

— Эй, опцион! Сходи и набери из подвала сотню рабов, из числа приговоренных к смерти.

Опцион кивнул и, взяв несколько вигилов, спустился в подвал. Опцион был из другой смены, не из той, в которую привели в тюрьму Игоря, а эдил забыл предупредить, что один из рабов им не принадлежит. Подчиненный этого не знал, поэтому Игорю не повезло — увидев на его руке браслет с приговором он кивнул вигилам и они присоединили беспамятного к отсчитываемой сотне. Но вот в чем ирония — этот опцион арестовывал ту банду и главаря, который его слегка при этом действии слегка порезал, запомнил хорошо. Вся банда во главе с атаманом присоединилась к принудительным гладиаторам без проверки браслетов. Боясь разоблачения атаман не стал поднимать шум, решив попробовать избежать наказания чуть позже…

Очнулся Игорь только вечером и не самостоятельно, а от того, что на тюремном дворе на него вылили ведро воды. Все тело превратилось в огромный синяк, сильно тошнило, а встать на ноги не получалось — казалось земля под ногами выделывает балетные па: на лицо были признаки сотрясения. Несмотря на это с ним поступили точно так же, как и с остальными. Отобранных рабов из подвала одевали в колодки и сковывали подвое. Игорю в пару достался тот самый заводила из бандитской шайки, который получил первым. Получившиеся пятьдесят пар друг за другом прикрепляли к одной общей толстой веревке. Вскоре первый в жизни Игоря с его участием рабский караван отправился в путь.

Шли они недолго, так как вышли уже вечером, и успели только выбраться за стены города. Зачем это нужно было работорговцу — непонятно, но похоже он очень спешил — не то куда-то добраться, не то наоборот — покинуть этот город. Рабы под охраной людей работорговца разбили лагерь. Каждый раб получил по маленькому кусочку черствой лепешки грубого помола и вдоволь воды из недалекого ручья. Ночь была теплая, на взгляд Игоря — как хороший летний день, поэтому никаких одеял никому не потребовалось, переночевали и так — на голой земле.

Наутро их опять собрали в караван и быстрым шагом погнали вперед. Через пять дней пути они подошли к окраинам большого города. Город этот назывался Фарн.

Караван работорговец провел по городу, под радостные крики большинства жителей, до огромного, даже в понимании Игоря, цирка. Здесь рабов развязали, сорвали с них грязные лохмотья, вымыли в огромной, с небольшой бассейн размером, купальне, выдали чистые набедренные повязки и развели по двум большим камерам, расположенным в основании цирка.

В этих камерах они просидели ее пять дней до самых празднеств. Рабство оказалось неожиданно подлой и прилипчивой штукой. Сидевшие вокруг Игоря пожилые рабы с безучастным видом воспринимали все, что с ними делали окружающие, и этой рабским безразличием незаметно для себя заразился Игорь. Казалось сами окружающие камни на столько пропитались болью и безнадежностью, что теперь сами излучали эти чувства. Игорю стало все равно, что и кто с ним будет делать, единственным его развлечением стала, как и у других, дневная плошка жидкой похлебки. Рабы полулежали у стен не двигаясь, поэтому есть никому не хотелось, и Игорь тоже едва приканчивал свою порцию. Иногда то тот, то другой раб вставал и подходил к небольшому корыту, куда небольшой струйкой текла питьевая вода с мерзким привкусом. Однажды ее попробовав Игорь и после решил для себя ограничиться жидкостью из деревянных тарелок, в которых давали еду.