Неврозы. Теория и терапия

Как может выглядеть жизненная ситуация, в которой человек по требованию судьбы будет вынужден отбросить возможности осуществления творческих ценностей, а затем возможность придать своей жизни смысл через переживания, отношения и любовь, так что у него останется лишь возможность занять определенную позицию к этой судьбе? Далее на конкретном примере мы покажем, как происходит переворот, который должен совершить пациент: переворот от возможности придать своей жизни смысл через творчество (данная возможность присутствует на переднем плане повседневного бытия среднестатистического человека) к необходимости придать ей смысл через страдание.

Один пациент, страдавший опухолью спинного мозга, не мог больше работать по профессии. Он был рекламным художником. Возможность осуществления творческих ценностей отпала. В госпитале он много читал, гораздо больше, чем раньше. Таким образом он осуществлял ценности переживания, то есть придавал смысл своей жизни тем, что впитывал культурные ценности. Но постепенно его паралич зашел так далеко, что он больше не мог держать в руках книгу и использовать наушники. Ценности переживания оказались для него тоже неосуществимыми. Он знал, что конец близок. И какую же позицию он занял по отношению к своей судьбе? Он попросил дежурного врача не беспокоиться из-за него по ночам. Единственная его забота в последние часы жизни была не о себе, а о других. В этом тихом геройстве заключалось его достижение, которое определенно было значительнее, чем все те рекламные рисунки, которые он сделал, когда был способен работать. Теперь он сам стал рекламой того достижения, на которое человек способен даже в таком положении.

Следующий случай призван показать, как вынужденный отказ не только от труда и содержащихся в нем возможностей смысла, но и от любви способен привести человека к восприятию иной возможности исполнения смысла. Эта возможность как раз таки и заключается в проживании ситуации, связанной с судьбоносным обнищанием смысловых возможностей.

К нам обратился один пожилой практикующий врач. Год назад умерла его горячо любимая жена, и он не мог справиться с этой потерей. Мы спросили глубоко удрученного пациента, думал ли он о том, что произошло бы, если бы он умер раньше, чем она. «Сложно представить себе, – ответил он, – насколько моя жена была бы огорчена». Нам было достаточно лишь обратить на это его внимание. «Видите, это миновало вашу жену благодаря вам, ценой того, что вам приходится о ней скорбеть». В этот момент его страдание обрело смысл: смысл жертвы.

В словах Поля Дюбуа действительно есть правда: «Врач может обойтись и без всего этого, только он должен понимать, что тогда он будет отличаться от ветеринара лишь клиентурой».

Человек страдающий требует человечной медицины, человечного врача. Врач, имеющий высокую квалификацию в своей области, может хорошо ампутировать ногу. Однако, используя лишь свою квалификацию, нельзя предотвратить самоубийство пациента до или после ампутации. Нет нужды подчеркивать, что такое самоубийство было бы неоправданным, ведь что же это была за жизнь, смысл которой появлялся и исчезал бы с возможностью стоять и ходить на двух ногах? Превосходному хирургу, отказавшемуся от врачевания души, не пришлось бы удивляться, если бы он обнаружил своего пациента не на операционном столе – перед операцией, а на секционном – после суицида у патологоанатома, последнего врача пациента.