Невыдуманные истории

сосед как раз искал работу и по всем параметрам подходил. Я предложила без пояснений:

«Хочешь поработать мерчендайзером»? Дима обиделся в матерной форме.

Сосед навел резкость на малиновое.

— Шо?

Надо отдать должное нашей гостье, она оказалось проницательной. Или у Димы слишком

читаемое выражение лица. Интересно, кто-нибудь претендовал на рекорд в Книге Гиннесса на

самое большое количество смысловых оттенков местоимения «Шо»?

— Я хотела сказать, что провожу опрос. Я пытаюсь выяснить у жителей этого микрорайона, определились ли они, в смысле уверены ли они уже сегодня, за кого отдадут голос через

неделю? Вот вы определились с выбором, молодой человек?

— С выбором?

Я проснулась. Обычно без чашки кофе этого не происходит. Сегодня исключение. У

Валентины Ивановны потух второй глаз.

— Вы пойдете на выборы?

Она произнесла это без всякого энтузиазма. Дима неожиданно ответил так, как будто сразу

понял вопрос:

— Да!

По ее лицу пробежала надежда. Дима, в общем, нормальный. Просто вчера он отмечал день

работников ЖэКэХа. Димино отношение к жилищно-коммунальной сфере, конечно, спорно, но

он умеет клеить обои и дружит с электриками. Тем более что последнее sms от него пришло

не поздно. Где-то в два ночи. Эта такая традиция. Когда наш сосед-холостяк выпивает, он

непременно шлет сообщения на мобильный. Причем по ним можно проследить (произвести

мониторинг) степень опьянения в динамике. Например, после трех-пяти бутылок пива я

получаю sms: «Погуляйте с собакой, пожалуйста». Потом сосед переходит на более крепкие

напитки: «Собаку погуляли?». Глубокой ночью скромная пометка: «Собака». Это обычно

финальное. Можно ложиться спать. Не то чтобы я злилась, просто уже не смешно. Тем более

что у Димы НЕТ собаки. Была когда-то. Но на другой квартире. Может, он любил ее очень, а

может, она, собака, была единственным любящим его существом, не знаю. Только привычка с

ней гулять — точнее, просить об этом соседей — доведена до автоматизма. Валентина

Ивановна взяла тон любящей мамы и заговорила ласково.

— Так, если вы на выборы пойдете, — снова достала тетрадь, — вы наверняка уже знаете, за кого будете голосовать?

— Знаю.

— Отлично.

Она поставила галочку напротив Димы, в смысле номера его квартиры, и шумно выдохнула.

Я заметила там еще несколько граф. Четыре оставались пустыми. Надо налить всем кофе. Это

надолго.

— Вы уходите?

— Я принесу кофе.

— Вы можете мне ответить на те же вопросы?

— Да.

— «Да» — можете? Или «да» — это ответ на вопрос?

— На какой?

— На первый.

— А какой был первый?

— Несите кофе.

Это пьеса. Я даже знаю ее название. Все. Проснулась и все понимаю. Адекватность

вернулась. Но меня разбудили. Разбудили безжалостно и бесцеремонно. Это надо как-то

компенсировать. Женщина потянулась за чашкой.

— Это кофе?

— Это чай.

— Да? А пахнет, как кофе.

— Такой чай. Кофейный.

Я дурацких вопросов не люблю. Ну ладно еще про право голоса, но зачем спрашивать про

кофе, кофе ли это?! Дима после трех глотков сильно оживился.

— А что вы еще хотите спросить?

— Я хочу спросить, сколько человек у вас голосует?

— Знакомых?

Я не пойму, Дима включился в игру или он серьезно?

— Нет, из квартиры.

— У меня нет никого в квартире.

Надеюсь, включился.

Валентина Ивановна решила дать Диме тайм-аут и повернулась ко мне.

— Вы мне обещали ответить.

— Я помню.

— Значит, давайте по порядку, первое…

Она думает, что у меня все гораздо хуже, чем у Димы. Я решила реабилитироваться

— Я помню, что первое!

— И что?!

Гостья вернула тон воспитательницы и сдвинутую улыбку в другой бок.

Я постаралась в точности процитировать ее первый вопрос: «Скажите, сколько человек

будет голосовать в этой квартире?»

Валентина Ивановна изобразила бровями домик.

— Откуда я знаю, это же ваша квартира?!

Дима хихикнул. Стоп. Кто кого играет? Или все серьезно? Стоило это подозревать после

вопроса про кофе.

— Это ваш вопрос.

— Какой?

— Тот, который вы мне задали в самом начале.

— Ну, так и ответьте на него.

— Я и собиралась, просто показала, что помню.

— Помните что?

— Ваш вопрос.

— Моя очередь! — вмешался Дима.

Валентина Ивановна сняла шапку.

— Молодой человек, помойте чашки.

Она вручила ему свою (вообще-то мою) чашку, не сводя с меня глаз.

— Девушка, я сейчас буду задавать вам вопросы, а вы отвечайте только «да» или «нет», договорились?

— Да.

— Вы пойдете на выборы?

— Да.

— Вы знаете, за кого будете голосовать?

— Да.

— Вы знаете, сколько еще человек, проживающих в этой квартире, пойдут на выборы?

— Так не честно! — возмутился Дима. — Давайте по очереди, я на эти вопросы уже

ответил. Три мне, три ей.

Женщина, не меняя выражения лица и позы, повернулась к Диме. Он врулил мне чашки и

довольно потер руки:

— Я готов!

Может, он думает, что ему дадут приз? В любом случае у каждого из нас уже было

заполнено по две графы.

— Ваша фамилия Черненко?

— Нет.

— Андрей Валерьевич?

— Нет.

— Это имя кого-то из ваших родственников?

— Нет.

Дима отвечал «нет» с таким восторгом, как будто его спрашивали о судимостях.

— Это сто двадцатый дом?

— Нет.

Валентина Ивановна — видимо, в надежде на женскую солидарность — растерянно

повернулась ко мне.

— Это не сто двадцатый дом?