Невыдуманные истории

Дело было где-то в Змиевском районе. Сельская свадьба. Женятся какие-то дальние

родственники, все село гуляет. Виталику лет пять. Отец взял его и младшего брата на пруд.

Помнит, что шли далеко, там был холм, а на холме луг. Абсолютно зеленый.

В зелености луга клянется с такими глазами, что не поверить — преступление против

личности (личности отца, брата и зеленого луга).

Подошли к воде, отец скомандовал: «Кричите! Кричите изо всей силы!» Дети заорали в

сторону воды, стоя спиной к зеленому холму-лугу. Потом обернулись. Луг стал фиолетовым.

На нем появились цветы. Цветы фиолетового цвета, похожие на тюльпаны, с такими рваными

лепестками.

Не могу удержаться: «Ты уверен, что папа ничего такого не закуривал, пока вы орали на

воду?! А за столом ты что-то необычное, незнакомое на вкус, не пил?» Обижается: «Не

веришь?»

Я верю.

Тем более, что Виталик с братом предоставили тюльпаны родственникам в качестве

вещественного доказательства в количестве трех полных оцинкованных ведер. Последнее, что запомнилось моему коллеге, это остатки чуда наутро. Цветы завяли и тоскливо свесили

фиолетовые головки из ведра. Он почувствовал себя предателем.

Единственное, во что мне трудно поверить, это как можно было столько лет жить без

ответа на вопрос: «Что это было?»

— Неужели ты ни разу не спросил?

— Зачем?

— Но ведь у тебя же должна быть какая-то версия?

— ЗАЧЕМ?

Лезу в инет, там про фиолетовые псевдотюльпаны ничего вразумительного. Не могу

успокоиться, иду в «монтажку».

— Слушай, есть версия. Может, это такие цветы, которые от крика или шума раскрываются, от воды отражается звуковая волна и… О! А может, там просто лягушки сидели, вы заорали, они ускакали, а под ними…

— Как ты не понимаешь?! Я не хочу знать разгадку! Это самое яркое впечатление из

детства. Разоблачение может его испортить. Или убить.

Нет, я не понимаю. Как можно посмотреть фокус и не выяснить, в чем фокус? Или хотя бы

попытаться. Я, конечно, романтик и все такое, но, блин…

Я до сих пор пристаю ко всем возможным орнитологам с одним вопросом. Ответа пока не

получила, но надежды не теряю.

Дело было осенью. Мы с подружкой гуляли с собаками на пустыре (теперь на этом месте

фармакадемия стоит). Нам было лет по двенадцать. Деревья были желто-красные, листья

падали, вороны каркали — ну все, как в октябре. Октябрь, собственно, и был. Остановились

собаки. Обе. В одном месте. У подруги был боксер, у меня эрдельтерьер. Причем не застряли, вынюхивая что-то, как обычные собаки, а как-то странно застыли, типа засмотрелись. Мы

подошли и обалдели. На одном дереве, сухом абсолютно, сидели разные птицы. Вы когда-

нибудь видели филина в городе? Да? А ворону рядом с ним, плечо к плечу? В смысле крыло к

крылу? А голубя, синицу, воробья, галку, дятла и (!) кукушку на одной ветке? Это только те, которых мы знали в пятом-то классе. Я бы никому не поверила, если бы не видела это

собственными глазами. На ветках не было пустого места. Птицы все летели и летели. Мы

простояли с открытыми ртами, наверное, часа два. Даже страшно не было, настолько

завораживало. Стемнело. Дома влетело так, что никакие рассказки о чудо-дереве не спасли.

Но было же. У меня версии есть. Жиденькие, правда. Просто знатока не встретила еще.

Это не самое яркое детское впечатление. Я спорила с Виталиком совсем о другом. У ТОГО

есть разгадка. И мне кажется, оно не было бы ярче, даже если бы правду я не узнала никогда.

Вишни в январе

Мне было десять. Точнее, девять и триста шестьдесят три. Канун дня рождения, ангина.

Горло болит, глотать не могу, говорю с трудом. Дети приглашены, свечи закуплены. Мама

печет торт. Мой любимый, с вишневым вареньем. Кроме торта в меню «День рождения

советского школьника начала восьмидесятых»: апельсины импортные с наклейками, шоколадные конфеты «Ассорти» в коробке, лимонад «Буратино» и ОНО. Мороженое. Не какое-

нибудь там за двадцать восемь копеек «Каштан» или пломбир за двадцать. А «Б-е-л-о-ч-к-а» с

орехами и шоколадом (произношу медленно с придыханием), специально заказанное по

случаю в «Кристалле». При мысли о том, что ЕГО не будет, в горле становится еще больнее.

Смысл дня рождения теряется. А с ним и смысл жизни заодно. Причем мое разочарование

меркнет в сравнении с остальными семью разочарованиями, точнее, с четырнадцатью

глазами, полными слез и обиды. Детям, естественно, ЕГО наличие объявлено заранее, задекларировано письменно в виде отдельной пометки на пригласительных открытках.

Пытаюсь прокашляться. Пью сырое яйцо. (Ужас, с тех пор я и вареные, жареные не ем.) Не

помогает.

— Мам, ты знаешь, не болит. Вот сама удивляюсь, вроде красное и голоса нет, а не болит.

— Мороженого не будет.

Не пролезло.

— А вот другие же дети не виноваты, что у меня горло. Так не честно. Пусть они едят!

— Если они тебе настоящие друзья, они поймут, что тебе неприятно будет смотреть, как

другие едят мороженое.

Скала.

— Подумаешь, мороженое. Выздоровеешь, позовешь детей, купим килограмм мороженого

— и ешьте, сколько влезет.

— Хочу завтра!

— Нет.

— Тогда вообще не хочу дня рождения. Скажи всем, что я умерла. От ангины.