Невыдуманные истории

исключительно после убеждения железными мужскими аргументами. Вследствие чего и

произошло разжалование из старших в младшие сержанты, с чего и началась вся

вышеперечисленная путаница с чинами.

Волосы у мамы отрасли еще до дембеля.

Самоволка

В самоволку они бегали дважды. Первый раз на концерт Кобзона и Кристалинской в

Новосибирск. Второй — знакомиться с родителями.

Хата. Стол. Дубовый. На столе бочковые огурцы, хлеб, бутылка водки, два стакана.

Граненых. Будущий тесть:

— Тебя, сынок, как звать?

— Иосиф.

— Как??

— Иосиф.

— Садись, Оська, поговорим.

В два сибирских граненых стакана помещается одна обыкновенная бутылка водки.

Разливается за один раз. Иосиф не пил. Совсем. А Оське пришлось. Это был тест. События

следующих нескольких дней сохранились только в глубоком подсознании младшего сержанта.

На самом деле папа всегда восхищался этими людьми из далекой сибиркой глубинки. Все

пьют, но нет ни одного алкоголика. Шумно гуляют, но постоянно работают. Не богатые, но

невероятно щедрые.

Дембель

Уже через год они ехали в Харьков. Не просто с ответным визитом, а насовсем. Навсегда.

Мамин багаж — чемоданчик с тем самым розовым платьем и пуховая подушка. Валенки

папа брать с собой запретил.

Южный вокзал — венец архитектурного искусства, в котором воплотилось величие

большого города и чудеса технического прогресса… Это мамины ощущения.

В стеклянном киоске на платформе продавали яблоки. Обыкновенные зеленые яблоки. Мама

как вкопанная стала перед витриной. Она никогда их не видела. Ей было двадцать пять лет

(!). Естественно, было куплено самое большое и сочное.

— Ты что — со шкуркой откусила?! Выплюнь! Она ядовитая!

Папа у нас шутник.

На гражданке

Золотой

медалист

физико-математической

школы.

Он

готовился

поступать

в

политехнический. На факультет, название которого мама даже выговорить не могла. Они

снимали ма-а-аленькую комнатку — восемь квадратных метров плюс в договор входила

сварливая старуха-хозяйка. Хотя не мудрено быть сварливой, если у тебя на кухне постоянно

околачиваются бесконечные родственники из далеких краев и армейские друзья (отовсюду), попеременно останавливающиеся «буквально на одну ночку», потому что приехали «всего на

пару дней посмотреть город, а сколько там того отпуска».

Он занимался по ночам, днем работал электриком. Поступил. А на следующий день узнал, что у них будет ребенок. Учиться он так и не пошел. А зачем? И так все знал. Ведь какими

физико-математическими способностями надо обладать, чтобы умудриться впихнуть в

квадрат четыре на четыре кровать, письменный стол, шкаф с книгами и детскую кроватку?!

Плюс чемодан с розовым платьем и пуховую подушку.

Это была не я. С квадратом повезло моей старшей сестре. Каким-то чудным образом она

помещалась туда вплоть до первого класса.

Видимо, в семь лет тело, помещаемое в пространство с вышеуказанными параметрами, достигает критической массы. Троица задумала хитрость.

Расширенная жилплощадь на бескрайних советских просторах полагалась только

счастливым обладателям двух и более отпрысков. Спасибо товарищу Брежневу за такое

продуманное законодательство! Я ему жизнью обязана. В прямом смысле слова.

— Мать, а «квартирный ребенок» ничего так получился! (Я говорила, что папа шутник?) Да, я такая. Медаль мне! Лучше орден.

Вот и сейчас мы сидим на этой ба-а-а-альшой кухне, точнее, я — на кухне, а из

родительской спальни все еще доносятся обрывки фраз: «Младший сержант… Старший

сержант... Еще скажи «лейтенант»...»

Сейчас пойду и скажу. Скажу, ГЕНЕРАЛЫ! Оба. Люблю вас. Очень. С праздником, защитники

моего Отечества.

Еженедельник «Объектив-Но» №09 от 2 марта 2006 г., колонка «Невыдуманная история»

ОНА УМЕРЛА

Смерть —

    закономерна, потеря —

    ужасна. Вахтерша Михална никогда не болела, не вязала, не сюсюкала с

детьми, не улыбалась, не кричала, не лузгала семечки, не обсуждала сериалы, не задавала дурных вопросов, не носила

платка и не собирала денег. Но…

За сто метров до подъезда я замедляла шаг и нервно смотрела на часы. Может, она спит?! В

ее возрасте… Переутомилась за день и дремлет на посту. Репетирую лицо.

Улыбнусь: «Здрасьте…» Нет, заподозрит в употреблении спиртного. Лучше строго: «Добрый

вечер»! Нет, это долго. А может, поговорить с человеком: «Здравствуйте, не спится? И у меня на

работе завал… Может быть, вам хлебушка купить? Или в аптеку»? Что я несу?! Ночь на дворе, какая к черту аптека?! Берусь за ручку двери. Если дернуть резко, она скрипнет громче, но

короче. Если открывать медленно, скрип как-то мягче, но растянут во времени. Как же быть, блин?!

Классический вопрос возникает каждый раз перед дверью подъезда, когда появляешься

позже положенного времени. Это ода двери. А скрип — все равно приговор, хоть резко, хоть

плавно. Интересно наблюдать застывших на мгновение жильцов нашего подъезда перед