Незабудка [сборник 1987, худож. О. П. Шамро]

Только пусть пан Тадеуш не подумает, что Сабина интересуется русским языком потому, что хочет читать какие-то серьезные книги по астрономии, или статьи политического характера, или материалы о советских спутниках, ракетах, о космосе. Нет, Сабина не станет, бронь боже, говорить красивую неправду. Зачем выглядеть умнее и серьезнее, чем она есть на самом деле? Ведь пан Тадеуш — не кавалер, перед которым она старается выглядеть образованной и пускает ему пыль в глаза. Мамуся тоже не похвалила бы ее за неправду, сказанную пану Тадеушу.

Пусть пан Тадеуш не смеется, но Сабина по-настоящему полюбила русский язык после того, как она услышала оперу. Она так волновалась, когда Татьяна писала ночь напролет свое признание, и потом, когда Эугениуш объяснился в запоздалой любви. Красивое имя Татьяна, жаль, католики им пренебрегают; нет такого имени у ксендза в святцах… Сабина купила потом поэму Пушкина в переводе Юлиана Тувима и перечитала ее несколько раз. У русского поэта нашлись слова, которые заставили сжаться сердце Сабины, а ведь панна Татьяна жила совсем в другую эпоху, она другого вероисповедания, другого происхождения и говорила на другом языке. Ах, в русском языке есть такие слова! Пусть пан Тадеуш только прислушается к слову «ненаглядная».

— Ненаглядная! — произнесла Сабина очень значительно, словно вторя кому-то, кто и сейчас стоял у нее перед глазами, кого она и сейчас слышала сердцем. При этом она даже слегка зажмурилась, так ей было легче вслушаться в полюбившееся слово. — Не-на-гляд-ная… Глядит коханый, а наглядеться не может…

Сабина, я это чувствовал, готова в порыве откровенности исповедаться во всем.

И такая душевная близость породнила меня с этой вчера еще незнакомой девушкой, хотя подчас и понимали мы друг друга с трудом, — что, если бы только зашел у нас разговор, я тоже мог рассказать Сабине о себе без утайки, поделиться самым сокровенным.

Я сказал Сабине, что недавно у нас вышел фильм о шахтерах. Так вот в фильме поют песенку, а там есть такие слова:

Три года ты мне снилась,А встретилась вчера…

Ну, а Тереса-Сабина мне снилась не три года, а всю послевоенную жизнь.

— Какой долгий сон! — вздохнула Сабина.

— Есть такая примета. — Я, кажется, усмехнулся. — Человека, который кому-то снится, ждет в жизни приятный сюрприз.

— Направду? — Сабина сразу посерьезнела. — Я верующая в приметы.

Сабина призналась — она очень несчастлива. Столько кавалеров ухаживают, а любит она Збышка, футболиста из команды «Полония». Стыдно признаться мамусе, она ездила в другие города на футбольные матчи с участием Збышка.

— Это Збышек называл меня по-русски «ненаглядная»… Уже несколько раз Збышек выезжал с футбольной командой в Москву и на Украину. Он тоже читает русские журналы, выписывает газету «Советский спорт» и слушает по радио спортивные новшества на русском языке.

Самое горькое — Збышек женат. Злая усмешка судьбы! Он хочет развестись с женой, но как же католичка Сабина может на это согласиться?

Однажды, когда Збышек, уже в который раз, завел речь о разводе, он показал Сабине московскую вечернюю газету, в ней было много-много объявлений о разводах. Там не смотрят на разведенного кавалера, как на прокаженного… Сабина спросила тогда Збышка: а есть ли в газете хоть одно объявление о предстоящей свадьбе? Они вместе искали и не нашли такого объявления. А длинный перечень тех, кто разводится, эти судебные разбирательства произвели на Сабину тяжелое впечатление. Удивительно, как у советских читателей не портится настроение, когда они читают такую газету. Можно подумать, все московичане разводятся, только и ждут, когда дойдет очередь и напечатают про них оглашение…

Пожалуй, она бы еще набралась смелости пойти когда-нибудь в суд, где любопытная публика разглядывает твое белье с левой стороны. Но она не сможет переступить порог костела, подойти к алтарю, обвенчаться со Збышком. Ксендз никогда не благословит разведенного!

Сабина густо покраснела, но глаз не опустила и договорила, запинаясь: если бы у нее был ребенок или ребенок должен был родиться, она согласилась бы на развод Збышка. Ведь тогда ребенок очень нуждался бы в татусе. Но взять сейчас такой грех на душу?!

Она долго, подавленно молчала.

Ну, а если лечиться от любви к Збышку гипнозом? Нет, лечиться от любви — великий грех! А потом, о святой Езус, как стыдно просить, чтобы тебя загипнотизировали, потому что пока ты находишься в сознании, в здравой памяти и рассудке — не можешь справиться с собой!..

Чем я мог утешить Сабину? Меньше всего ей нужны были пустопорожние слова, которые говорят в подобных случаях: дескать, перемелется — мука будет, время, мол, лучший врачеватель, и другие дежурные банальности.

Может, потому, что спешил ответить ей на доверие, или потому, что ощутил острую, внезапную потребность излить душу, — я признался Сабине в сердечном неблагоустройстве.