Незабудка [сборник 1987, худож. О. П. Шамро]

Пассажир в коляске увидел самолет и торопливым жестом приказал свернуть с дороги. Оба бросились под чахлые, серые от пыли придорожные оливы и упали плашмя в пыль.

Одномоторный «фиат» перешел на бреющий полет и пролетел вдоль дороги, прошив реденькую рощицу длинной очередью. Пуля пробила полевую сумку пассажира. «Фиат» улетел, стих шум мотора, пассажир отряхнулся и скомандовал:

— Аванти, Фернандес!

Но Фернандес остался недвижим. Две пули попали ему в спину, два кровавых пятна расплылись по комбинезону.

Пассажир поднял тело убитого, понес к мотоциклу, втащил в коляску, сел на место водителя и только тогда заметил, что из пробитого бензобака тонкой струйкой вытекает горючее. Он заткнул дырку патроном с пулей, неуверенно завел мотор и, медленно объезжая воронки, поехал дальше.

В сумерках мотоцикл въехал в ворота монастырского подворья, где обосновался командный пункт.

Два монаха вынесли на носилках раненого и положили на двуколку с сеном, запряженную мулом.

Долговязый боец Курт из группы подрывников перебирал пулемет, сидя в тени забора, и напевал по-немецки марш интербригад. Мотоцикл не успел остановиться, а Курт уже вскочил на ноги, по-видимому, ждал его.

Водитель, запыленный до неузнаваемости, подал знак Курту и показал на человека, который в неестественной позе полусидел-полулежал в коляске. Водитель снял каску вместе с беретом. Курт тоже обнажил голову. Вдвоем перенесли Фернандеса в тень, монахи накрыли его черным покрывалом.

Приезжий сказал что-то Курту, торопливо прошел через двор, поправляя ремень с сумкой, на ходу отряхиваясь беретом от пыли. Подошел к часовому, стоявшему у входа в полуподвал, и спросил:

— Камарада Гришин?

Часовой кивнул.

— Проходите, вас давно ждут.

Он спустился в подвал, глаза еще не привыкли к полутьме, его окликнули по-испански, и тот же голос нетерпеливо спросил по-русски:

— Почему так поздно, Хаджи? — Человек сидел за столиком, тускло светила «летучая мышь». — До перевала далеко. Ты же сам знаешь — ночи короткие.

— С трудом добрался, Павел Иванович. — Ксанти говорил с легким кавказским акцентом; он подошел к столику, положил возле лампы запыленную полевую сумку.

Берзин встал. На его широкие плечи накинута кожаная куртка, головой он едва не касался потолка. Взял сумку, увидел дырку от пули и вопросительно посмотрел на прибывшего.

— Фашисты висят над дорогой. Налет за налетом… Фернандес убит…

Берзин поднял «летучую мышь» над головой и осветил подвал. То был винный погреб, вдоль стены стояли большущие винные бочки; на одной мерцала свеча. На полу, прислонясь к бочкам, сидели бойцы интербригады и герильерос — партизаны в крестьянском платье. Чужестранцы в кожаных ботинках на шнурках, кто-то в крагах, высоких сапогах, а испанцы обуты в альпарагас — легкие серые полотняные тапочки на веревочной подошве.

Ксанти коротко кивнул Цветкову, который собрал вокруг себя несколько русских парней и возбужденно рассказывал:

— …Согнулся в три, если не в четыре погибели, подлез под шасси, приладил свой подарочек, аккуратненько перевязал бикфордовым шнурочком, прикурил от него кстати и только прополз на карачках метров семь — десять — ка-ак жахнет!!! Не успел сказать генералу Франко экскьюз ми, в смысле пардон…

— Тишина, камарадас, — приказал Берзин по-испански, перекрывая гул голосов и смех. И после паузы добавил: — Шапки долой! Фернандес убит…

Встали, обнажили головы, послышалось на нескольких языках:

— Мир его праху!

— Бедняга Фернандес!

— Честь его памяти!

Ксанти отер серые губы, взял кружку, подошел к винной бочке, нетерпеливо открыл кран — ни капли. Цветков сочувственно поглядел и налил ему вина из бутылки, оплетенной соломой.

Берзин извлек из сумки пакет, сорвал сургучные печати, внимательно, не торопясь развернул сложенный вчетверо, пробитый пулей план аэродрома.

Он расстелил план на столе.

— Камарадас, прошу всех взглянуть. Вот отсюда они летают на Мадрид. Летчики из «Кондора», эскадрилья Физелера и другие. Нужно сжечь эти бомбардировщики! Это приказ командования и просьба жителей Мадрида. Ночью попрощаемся на перевале Сухой колодец. Хочу вас проводить.

Берзин познакомил подрывников с заданием, долго водил пальцем по плану аэродрома.

— …Цистерны, ангары, а здесь таверна. Она открыта до глубокой ночи. Учтите, туда может набиться с десяток посетителей… Здесь, здесь и вот здесь — зенитки. От восточных ворот держитесь подальше — там командансия, оттуда ходит караул на смену. Ваши исходные позиции — левофланговая апельсиновая роща, канал Альфонсо. Действуйте разрозненными группами, но одновременно. После операции пробирайтесь на старую тропу.

Болгарин Людмил, высоченный и широкоплечий, переводил напутствия на испанский…

— С кем я иду? — спросил Цветков.

— В твоей группе Курт, Людмил, двое герильерос из местных, — ответил Ксанти. — Старый Баутисто с проводниками ждет на перевале…

Горный перевал Сухой колодец был освещен луной. Редкой цепочкой уходили по тропе подрывники. Несколько человек одеты, как регулярос Франко, двое — в итальянской форме.