Незабываемое

Я уж было собрался ехать на станцию, как открылась дверь и в прихожую с мороза ввалились двое – шофер и лейтенант, привезшие из саратовского госпиталя растворы и лекарства. Люди ехали, не останавливаясь, почти пять часов… Хозяин им просто сказал, что мать уже умерла.

Приехавших усадили за стол, накормили – предстояло возвращаться. Я решил ехать с ними. Выпили мы с братьями, не чокаясь, попрощались и уехали.

* * *

Дорога на Балаково плохая: бугры. Машина грузовая, помотало нас троих в кабине. Слева по борту, за холмистым полем, еле прикрытым снегом, в темной низине угадывалась Волга. После тесной комнаты простор радовал. Но усталость брала свое – ведь я не спал уже сутки. Два часа ночи – дорога пустынная – гнали по 90 км. Через плотину и на город Энгельс. Я все боялся, как бы шофер не заснул за рулем: рассказывал разные истории из жизни и службы.

А из головы не шло пережитое. Чужие люди – чужая боль? Нет. И люди эти, и их боль остались во мне.

Ноябрь 1981 г.

Иркутск – далекий и близкий

Прошел ровно год с тех пор, как я побывал в Иркутске. Дали дальние, Ангара в ледяной сорочке, тепло друзей… Пережитое уже улеглось и вспоминалось нечасто. И вдруг – вновь в Иркутск. Происки начальства? Судьба? Пробуждение скрытой привязанности? Инженер Лось не мог вернуться к Аэлите, а я могу…

* * *

Летим. Рядом со мной, на коленях у измученной мамы, вертлявый Витек лет шести. Ему понравился мой блестящий красивый портфель, он не удержался и погладил его. Ну а через 5 минут я уже не слышал гула моторов… Дети в самолете. Бесконечное: «Почему он не летит?». «А когда мы полетим?»… Ни колоссы самолетных лап, ни рев моторов – ничто не пугает современного малыша. И даже то, как мы лихо «обгоняем» Луну. Поразительна пластичность детского восприятия.

В Новосибирске Витек с мамой сошли. Их место заняла изящная брюнетка лет 35. Маникюр. Запах духов. Как будто только что из оперы… Знакомимся. Она – санитарный врач, возвращается домой, в Тынду. В Тынду?! Да, она старожил, начала с вагончиков. Гордится, что в ее столице уже 48 тыс. жителей. «Что же, летали на театральную премьеру?» «Нет, за овощами. Собственная овощная база в Тынде слаба, земля привозная. Вообще-то, край богатый, да солнца мало – в июне, бывает, еще перепадает снег, и хоть в июле можно купаться – в августе утра и вечера уже холодные. Вот ягод и грибов полно».

Соседка увлекается, видя, что рассказ ее мне интересен. «Вдоль БАМа – поселки: вагончики, временные дома, а то и шалаши. Народ в основном приезжий, местных и осевших мало. Вот и мы уже 8 лет и все временные. Может быть, и останемся, привыкли». Помолчали. «А не давит ощущение необъятности пространства?» – «Вы знаете, нет! Мы уже не самые северные. От БАМа тянутся «усы». Нужен выход углю, алмазам, урану. Говорят, газ нашли. Фантастично, но уже сейчас намечается строительство железной дороги от Печоры до Магадана…». Я заметил, глядя на нее: «Как интеллигентен БАМ!» Женщина улыбнулась. Она была очень красивой…

Когда вышли в Иркутске, оказалось, что у нее тяжеленный баул с овощами. Пришлось помогать. Нести хозяйку на руках было бы намного легче…

* * *

В гостиницу устроился поздно ночью. Проснулся, а солнце уже высоко. Оделся – и на набережную.

Высокий парапет. Синее небо. Синяя Ангара. Сверкающий лед. В этом году здесь намного солнечнее. И все же от чистого морозного воздуха и яркой белизны немного кружится голова.

У самой кромки мальчишки ногами отталкивают льдину. Ничего не боятся! Чувствую, чем-то в глаз залепило. Поворачиваю голову – девчонки зеркальцем солнышко поймали и – в меня. Удалось! Девчонки-иркутяночки – такие же, как и везде!..

На парапете – щучка лежит сантиметров на 40. Чистенькая, холодная, ничья. Смеются – выскочила на мир посмотреть. На льду рыбаки. У каждого – удочка-малютка. На крючках – червяки. Вода в лунках подернута пленкой льда… Ну, давай «закидывай» на удачу – дилетант подошел! И надо же, леска тут же тихонько дернулась. Рывок! И на льду, как в белых простынях, отчаянно бьется окунек. Рядом – старик ловит на опарыши. «Где берете?» – «В Москве, в Ленинграде. Здесь ни опарышей, ни рыбы. У нас ведь как? Если уничтожить природу, то всю, если возродить, то всё. Один дурак решит, все промолчат. Знают, а промолчат. Так всю жизнь и исправляем промахи». Глубокий трактат на мелком месте.

* * *

Вечером, изрядно устав, пошел на огонек – к своему давнему выпускнику. Он с женой встретили меня приветливо и почтительно. Офицерское жилье – двухкомнатная квартира на троих. Разносортная мебель, уже побитая при переездах. Много книг.

Сам он здоровенный, добрейший мужик, она – худенькая, улыбчивая и скорая на руку. Не прошло и получаса, как все стояло на столе.

Говорили много. Об Иркутске, о службе и жизни, о том, как год прошел. И у них прошлое уже не так коротко. Немолоды наши выпускники. Засиделись за полночь. Так тепло и хорошо было, что я и в самом деле забыл, что не дома. Хватился, когда уже и на такси было не уехать. Да и не пустили.

* * *