Незапертая Дверь

— А в существование нашего мира?

На первый взгляд идиотский вопрос вдруг застал меня врасплох. Я замерла, удивленно уставившись в пол. Алик понял, в чем дело и победоносно улыбнулся.

— Нет, — прошептала я чуть слышно. — Я не верю в существование этого мира, когда погружаюсь в чтение. Когда я там, реальность выглядит вымышленной. Черт косолапый! И то, что флоксы не растут вместе с котовником, кажется неправдой!

— Тогда согласись с тем, что два временных пространства существуют параллельно. Ты и Элпис живете в разных мирах, но соединены той самой нитью, о которой я говорил.

— Вроде пуповины? А есть другие версии?

— Автор книги наделен особой силой. Он — властелин своего написанного мира. Уподобившись богу, он населил его героями, одарив каждого юдолью, и управляет ими.

— Чепуха! — все еще спорила я.

— И все же представь, что человеческая душа угождает в книжное царство и становится описанным персонажем. Эта картинная дверь должна была быть закрытой. Но страж врат той вселенной, а для нас — таинственный художник — оставил ее приоткрытой.

— И произошло соприкосновение двух пространств?

— Да.

Столкнувшись не единожды с дьявольщиной, начинаешь верить во всякую ерунду. Все это лишь предположения, но никто не знает, как обстоят дела на самом деле. Алик пытается нащупать правду, слепо тыкая пальцем в звезды. Но, тем не менее, кажется, что он топчется рядом с истиной. А я начинаю ему поддакивать.

Я никак не могла придти в себя. Рой вопросов кружил и кружил, превращая голову в гудящий улей. Как эта книга оказалась здесь? Кто мог выткать ее тончайшим волосом? Кто создал обложку? Как внутри оказался ключик? Как она воздействует на сознание читателя?

И тут ко мне подползла крамольная мысль. А в нашем ли бренном мире ее создавали? Уверена, что нет и еще раз нет! Эти ее теплые листы, словно кожа заключенного в страницы грешника, татуированного предложениями… Такое невозможно сделать!

Все представлялось более чем нереальным. Реальным был лишь страх — четкий, горячий, отвратительный.

— …раз книга и зеркало существуют, мы уже не можем утверждать, что тот мир полностью вымышлен и неосязаем, — продолжал вдохновенно размышлять Алик.

— А где сейчас книга? — после долгих раздумий спросила я.

— Либра упросила дать ей ее дочитать.

— Что? Либра была у тебя? Когда?

— Позавчера. Она пришла уже в двенадцатом часу, попросила разрешения переночевать в подвале. Я пустил ее в квартиру, а сам, так как был занят текстом, остался здесь. Вчера ближе к вечеру она ушла.

— Не сказала, куда?

— Я не интересовался. Сама понимаешь, мне было не до нее. А что?

— Да так, ничего. А когда она обещала вернуть книгу? И кому — мне или тебе?

— Сказала, что передаст через Лешку. Надеюсь, она ее не посеет. Клятвенно пообещала вернуть в ближайшее время.

— Так, у тебя ко мне все? Тогда я пошла, а то уже поздно.

— Я тебя провожу.

— Не надо. Сама доберусь.

Мне нужно было побыть одной, очухаться после всего увиденного и услышанного. Я надеялась, что завтра меня уже не будет так пугать найденное кротом объяснение-предположение происходящего.

Я небывало долго плелась до дома, не замечая ничего вокруг. Огни фонарей, подсветка рекламных вывесок, фары мелькающих машин сливались в цветные полосы. Яркие звезды, светящиеся тут и там голубые экраны мобильников и фонарики зажигалок показались мне непривычно чуждыми.

Едва не заблудившись, я вывалилась из раздумий и, вытащив ключи, увидела сидящую у моей двери Лизавету. Почему говорят: влюблена, как кошка? Иногда мне кажется, что им не ведомо, что значит любить. Лизавета, по крайне мере, выглядела бездушной стервой, тут же променявшей хозяйку на сытные полуфабрикаты.

Я открыла дверь, и Лизавета заскочила в прихожую. Я надела на Пешку ошейник, пристегнула поводок и отправилась на прогулку, снова погрузившись в размышления.

«Элпис», — повторяла я вначале пораженно, потом — раздраженно. А позже осознала, что произношу это слово с трепетным восхищением. Ужаснувшись тому, что будто зову ее, решила вернуться и немедля лечь спать. На следующий день после долгого сна все события блекнут и уже не воспринимаются так остро.

Так я и сделала, прежде позвонив Лешке и упросив его сообщить мне, когда к нему заглянет Либра.

ГЛАВА 3

На этот раз мой испытанный способ смягчать ощущения не сработал. Даже после долгого сна и дремы, продержавшей меня в кровати до полудня, вчерашний разговор с Аликом не стал бледнее. А досада от расставания с Либрой только окрепла.

Лет пять я почти каждый день пила кофе, но в этот полдень он мне впервые показался отвратительным пойлом. Я даже удивленно заглянула на дно чашки, выплеснув остатки в раковину. Может ли человек, пять лет пивший кофе, вдруг в один день взять и разлюбить этот напиток? Это все равно, что сразу бросить курить. Впрочем, неважно. О чем я думаю? Моя подруга, почти что сестра, на меня смертельно обиделась и ушла в неизвестном направлении, а я размышляю о своем пристрастии пить эту гадость! Зла не хватает!