Незаурядная Маша Иванова

Когда с пылью было покончено, девушка взялась за мытье полов. Тут пригодилось продолжение любимой со школы присказки: «Cette musique est rythmique, Je fais ma gymnastique. Le capitaine français Aime danser» [10]. Весело орудуя шваброй с мокрой тряпкой, Маша в коротком топике и джинсовых шортах носилась по залитым прощальным осенним солнцем комнатам и вдруг почувствовала легкое дежавю. Что-то приятное толкалось на краю ее сознания, какое-то невесомое воспоминание, теплым прикосновением пробуждающее светлое чувство где-то там, в районе солнечного сплетения. Но ухватить видение не получилось. Ощущение растаяло, оставив после себя ласковый шлейф. Маша тряхнула русой челкой. Осталось вынести мусор, и дело сделано! Девушка кивнула сама себе и, переодевшись в теплый свитер цвета какао, мягкие вельветовые брючки и бежевые полусапожки на невысоком каблуке (да, некоторые выносят мусор при полном параде), накинула пальто и собралась на выход.

Девушка бодро открыла входную дверь ногой, потому что обе руки были заняты огромными синими мусорными пакетами. Сделала шаг в пространство общего холла и… резко отпрянула назад! На полу перед дверью что-то копошилось. Маша аккуратно поставила пакеты на пол и пригляделась. Тараканы! Коричнево-рыжая спинка гармошкой, черная голова, оканчивающаяся тупым носом с двумя длинными усами, и шесть шипастых лапок. Да еще и какие огромные – сантиметров пять в длину, не меньше! Хорошо, что она вышла из квартиры раньше, чем приехали родители, – мама точно бы хлопнулась в обморок.

Девушка вернулась домой за третьим мусорным пакетом, аккуратно сложила туда всю живность – «явно не из наших мест» – и стала думать, что делать с тараканами дальше. Отнести на помойку? Во-первых, жалко. Эти гигантские чудища по виду какие-то породистые, вдруг они не выживут на воле в наших широтах? А во-вторых, возможно, они домашние. Не в смысле появляются в домах, где их повсеместно норовят потравить. А в смысле домашние животные, за которыми следят и ухаживают. Может быть, они сбежали от какого-нибудь юного натуралиста из этого подъезда?

«Угу, сбежали аккурат под дверь квартиры Ивановых», – скептически прогундосил внутренний голос. Неужели их принесли специально? Маша огляделась. Вроде бы никого. Прислушалась. Со стороны лестницы, кажется, доносился какой-то звук. Девушка оставила все три пакета лежать возле своей двери, а сама осторожно (даже на цыпочках) дошла до лестничной площадки, приоткрыла скрипучую дверь так, чтобы не раздалось ни звука, и… встретилась глазами с однокурсницей!

– Катя?

– Мне так стыдно!

Сказали они одновременно.

– Что ты тут делаешь?

– Это я. Я тараканов принесла, – Котова опустила глаза. – Хотела тебя напугать. Думала, ты в обморок упадешь!

– От тараканов?

– Ну, они же огромные. Могла бы хотя бы завизжать! Я поэтому тут сижу, жду… А ты ни гу-гу.

– Это месть за Никиту? – поняла Маша.

Катя грустно вздохнула и утвердительно кивнула.

– Пойдем.

– Куда?

– Сначала вынесем мусор. И вернем твоих тараканов туда, где они обитали.

– Ладно…

– А потом сядем в какой-нибудь в кафешке и поговорим. В этой истории давно пора расставить все галочки над «Й»!

Тараканов пристроили в ближайший зоомагазин. Хотя так не положено и животных не по накладной они не принимают, но, к счастью, сотрудник оказался весьма приятным и восприимчивым к дару Маши молодым человеком. Поэтому живность осталась у него, в стеклянном аквариуме и под надежным присмотром.

Кафешку тоже отыскали неподалеку. В ее витражных окнах отражалось солнце, и казалось, что девушки идут не в какое-нибудь заведение общепита, а в хрустальный дворец, где все сверкает и искрится. И посетители там ходят исключительно в волшебных хрустальных башмачках, выбивая каблучками звонкое стаккато.

– Значит, он так и не вернулся к тебе? – начала Маша сразу с главного. Не нужно было уточнять, кто этот «он», Катя и так понимала, о ком вот уже вторую неделю болело ее сердце.

– Нет. И я тоже не решилась ни позвонить ему, ни увидеться. Подкараулила его вчера возле «Электроники»…

– Возле чего?

– Это его магазин – «Электроника без приключений». Они с другом открыли.

– Ясно. Прости, что перебила тебя. Подкараулила и?

– И ничего. Из-за угла посмотрела, как он внутрь зашел, и домой пошла.

– Ну и как он? На вид?

– Не очень. Понурый какой-то, серый…

Маша кивнула и отпила большой глоток ароматного кофе с гигантской ванильной пенкой.

– Значит, переживает.

– А ты и рада? Он сохнет по тебе, страдает, весь скукожился, ходит как пес побитый, а ты сидишь, пьешь кофе и только сухо констатируешь, что он переживает?

Маша чуть не поперхнулась пенкой.

– А что я должна делать? Пожалеть бедняжку, поманить пальчиком и осыпать его поцелуями с ног до головы?

Катю от этих слов перекосило.

– Вообще-то, если ты помнишь, это была твоя идея! Проверить его до свадьбы, чтоб уж верняк, – не стала смягчать болезненный разговор Маша.