Неживая вода

– Откуда ты об этом узнал и для чего понадобилось? – в свою очередь спросила ведьма. – Никак мертвых оживлять собрался?

– Может, и собрался. Обещали мне, что, коли найду мертвую воду, вернут мою Званку.

– Кто ж обещал такое?

– Навь, – опустив голову, прошептал Игнат. В глазах защипало, и он украдкой утер их варежкой.

На некоторое время воцарилось молчанье. Игнат стоял, понурив голову, обеими руками крепко сжимая лопату, которой до этого раскидывал подтаявший снег. Молчала и ведьма, задумчиво накручивая на пальцы льняные локоны.

– Не та ли навь, что на твоей спине метку оставила? – наконец спросила она.

– Чужими руками это сделано, но по ее наущению.

Ведьма помолчала, подумала, потом сказала:

– С огнем ты играешь. Призываешь беду на свою голову. Понимаешь ли это?

– Понимаю…

– А раз понимаешь, то и не связывайся, с чем справиться потом не сможешь, – строго ответила ведьма. – Вот тебе еще один мой запрет, он же и совет: не ходи к воротам, покуда положенное время не пройдет. Мало ли какой нечисти по лесу бродит да к чистым душам липнет. Не нужно это. Забудь.

Игнат не нашелся, что сказать, но к воротам ходить не перестал.

Не перестал он интересоваться и заброшенным сараем во дворе, несмотря на данное ведьме обещание. Какая-то неведомая сила, будто магнитом, тянула его туда. Может, подталкивала в спину призрачная Званка, и рубцы от ее прикосновений начинали зудеть и ныть.

Еще через несколько дней зима окончательно сдалась, и снег во дворе стал темным и рыхлым. Стягивающая его ледяная корочка таяла к обеду, и время от времени облака истончались настолько, что сквозь них просачивалось теплое золотистое свечение. Тогда лес наполнялся шорохом, темная хвоя приобретала насыщенный медный окрас, а ветер приносил запахи прелости и тепла. Видно, совсем скоро полетит с востока вещая птица и приведет за собой весеннюю бурю.

Марьяна тоже смотрела веселее и уже не поджимала губы всякий раз, когда Игнат выходил во двор. Да и к ведьме она относилась куда теплее прежнего: привыкла или же чуяла скорое расставание.

– Вот приедет Витольд, – говорила она, – и отвезет нас в ближайшую деревню. А там, Игнатка, заберу я тебя в Новую Плиску, помощи у родных попрошу. Хорошие плотники всюду нужны, как-нибудь да проживем.

«Проживем» – так и говорила она, постреливая на Игната лукавыми глазами. А он улыбался в ответ и со всем соглашался. Хорошая она была – Марьяна. Руки – заботливые да ловкие. Лицо – светлое, доброе. Спокойствием и домашним уютом веяло от нее, и, помогая девушке составлять целебные мази или готовить отвары, Игнат думал: «А может, и впрямь уехать? Разрезал егерский нож мою жизнь. И ту, былую, запятнанную кровью и тьмой, забыть и бросить, да и начать с нового лоскута».

Но червячок беспокойства продолжал время от времени подтачивать изнутри, пока не представился подходящий случай.

После полудня Игнат вышел за дровами: всю тяжелую работу он предпочитал делать самостоятельно. Швы со спины давно сняли, а раны зарубцевались. Уже подойдя к лестнице, Игнат услышал за спиной грохот и краем глаза уловил, как с крыши сарая соскользнула тяжелая снежная лавина, увлекая за собой добрый кусок жестянки.

«Хорошо, что никто рядом не стоял, – подумал Игнат и аккуратно положил на землю нарубленные им чурочки. – Теперь у хозяйки работы прибавится, поди, крышу заново перекрывать придется».

Он шагнул в сторону сарая и опытным взглядом оценил ущерб – крышу действительно продавило снегом, и сорванный кусок обшивки обнажил подгнившие стропила и куски мокрого картона. С первым же дождем все ценное, что хранилось в сарае, наверняка придет в негодность.

Игнат решил сказать об этом хозяйке, но не вернулся в дом, а вместо этого медленно двинулся в сторону сарая – на нетронутом снегу следы казались черными струпьями. О запрете он почти позабыл и только с любопытством осматривал валяющийся на земле хлам.

Что-то подобное Игнат прежде видел во дворе у Касьяна, который занимался починкой различной сельскохозяйственной техники. Тут были и бобины с накрученной на них проволокой, и старый генератор, и даже четырехлопастный винт, словом, такие вещи, которые могли бы принадлежать скорее мужчине, нежели женщине. И это удивило Игната, но не слишком – мало ли какие люди навещают ведьму в ее одинокой избушке.

Оторванный с крыши лист жести лежал тут же, накрыв собой то, что могло быть мостом автомобиля. Игнат задрал голову и снова придирчиво оглядел прохудившуюся крышу: снег вполне мог попасть и внутрь.

Игнат подергал дверь, и та после некоторых усилий поддалась, обдав парня запахами ржавого металла и пыли. Внутри сарайчика царил полумрак, серенький свет едва проникал сквозь сильно загрязненные окна, и, переступив порог, Игнат споткнулся сослепу о деревянную чурочку – обломок стропил. Постоял немного, дав глазам привыкнуть к освещению, и разочарованно вздохнул.