Незнакомцы

— Я готова допустить, что подразделение ОРВЭС находилось на одной из близлежащих военных баз, — со вздохом проговорила Джинджер. — Может быть, где-то в западной части Юты или в Южном Айдахо. Но и этого мало, чтобы сценарий, придуманный армией, выглядел правдоподобным. Даже если они в срочном порядке вылетели сюда, как только узнали об аварии, за час они не смогли бы распределить весь личный состав по контрольным пунктам. Это невозможно. Вот почему мне кажется, что у них в запасе было какое-то время, ну, не день и не два, конечно, а, скажем, пара часов.

— Следовательно, утечка отравляющего вещества не была случайностью, — заключил Доминик. — А скорее всего никакой утечки вообще не было. Так какого же черта они напялили эти специальные защитные костюмы?

Доминик был совершенно обескуражен хитросплетениями таинственного происшествия, не поддающегося никаким объяснениям с позиций здравого смысла. Чем глубже он проникал в лабиринт этой загадочной истории, тем дальше удалялся от ее разгадки, а стоило ему лишь нащупать подоплеку событий, как она выскальзывала у него из рук и выворачивалась наизнанку, оставляя его в тупике. Ему хотелось разорвать газеты на клочки, словно это была сама ложь, сотканная хитроумными военными, и, расправившись с ней, он если и не докопался бы до краешка истины, то по крайней мере превратил бы ложь в конфетти.

— Армия могла пригласить ОРВЭС для охраны зоны только по одной причине: чрезвычайной секретности охраняемого объекта, — с отчаянием в голосе произнесла Джинджер. — Они не доверяют своим солдатам, не имеющим допуска. Других причин я не вижу.

— Во всяком случае, эти парни из ОРВЭС будут держать рот на замке, — согласился Доминик.

— Вот именно. Они бы вообще не понадобились, если бы дело заключалось только в утечке отравляющего вещества. На что там смотреть? На перевернутый грузовик и помятый баллон?

Вновь вернувшись к старым подшивкам газет, Доминик и Джинджер обнаружили в них дополнительные доказательства того, что армия заранее знала о происшествии, которое должно было случиться в ту июльскую ночь. Оба они четко помнили, что приблизительно через полчаса после наступления темноты гриль-бар «Спокойствие» вдруг наполнился каким-то странным звуком и затрясся, как от землетрясения. Это произошло где-то в начале десятого. Именно с этого момента срабатывала у них обоих блокада памяти. Дальше был провал. А в одной из заметок в «Сентинел» Доминик обнаружил строчку, где говорилось, что дороги в тот вечер были перекрыты уже в восемь вечера.

— Выходит, военные объявили карантин на десять минут раньше, чем произошла авария?

— Да, — кивнул Доминик. — Если только мы не допустили ошибки при определении времени захода солнца.

Однако прогноз погоды, помешенный в номере за шестое июля, в точности подтвердил их расчеты. В тот роковой день газета предрекала температуру до 90 градусов, а ночью — около 64[15], влажность — 20 — 25 процентов, чистое небо, ветер слабый, временами порывистый, закат в половине восьмого.

— Здесь быстро темнеет, — сказал Доминик. — Самое большее — за пятнадцать минут. Так что без четверти восемь было совершенно темно. Значит, мы все вычислили правильно, военные перекрыли шоссе до происшествия.

— Значит, они о нем знали заранее.

— Но не могли предотвратить.

— Что означает, что процесс, начатый ими же, вышел из-под контроля, — сделала вывод Джинджер.

— Вероятно, — кивнул Доминик. — А возможно, все было и не так. А вдруг в этом не было их вины? Мы можем сейчас пока лишь делать предположения.

Джинджер раскрыла газету за 11 июля и ахнула от удивления. Взглянув на страницу, Доминик увидел фотографию человека в мундире полковника, в котором он по описаниям Неда и Эрни тотчас же узнал Леланда Фалькирка: темные, с сединой на висках, волосы, пронзительный взгляд, орлиный нос, тонкие губы, решительное, волевое лицо.

«Полковник Леланд Фалькирк, командир подразделения ОРВЭС, осуществляющего контроль в зоне карантина, пришел в ярость, заметив, что его фотографируют, и категорически отказался отвечать на вопросы», — гласила подпись под портретом.

Теперь Доминик тоже вспомнил, что видел этого человека позапрошлым летом, и содрогнулся при мысли о том, что его судьба зависит от этого бессердечного эгоиста.

— Каин айнхорех! — воскликнула Джинджер и пояснила: — Это тоже идиш. Так говорят, когда боятся сглаза. У него тяжелый взгляд, так что это выражение весьма уместно.

Словно завороженный, Доминик уставился на фотографию.

— Вы правы, — наконец произнес он. — Весьма уместно.

Холодные серые глаза полковника Фалькирка пронзали его, словно живые.

* * *